Святой хирург. Жизнь и судьба архиепископа Луки

Колымагин Борис

С регистрацией священников сразу начались проблемы. Так, в 1944 году уполномоченный отклонил регистрацию свящ. Добронравова, «как реакционера», а также отказался давать регистрацию священникам для проведения треб, так как СДРПЦ «запретил проведение обрядов, если в районе нет молитвенного дома» (26). Луке пришлось приложить немало усилий для того, чтобы о. Илья Добронравов все-таки вошел в клир Покровского собора.

И в дальнейшем святитель имел серьезные трудности в проведении нужной Церкви кадровой политики. Он чувствовал себя в епархии не вполне хозяином. Когда, например, решил отправить за штат, о. Богоявленского, то вынужден был звонить в Московскую патриархию и запрашивать телефонное подтверждение правильности увольнения священника. Лука уволил Богоявленского «за небратолюбие и корыстолюбие»: в течение нескольких месяцев службы в Моршанске тот купил себе дом и двух коров. Настоящее богатство по тем

временам. Свое неподчинение указу Богоявленский объяснял тем, что его назначила на должность Московская патриархия. Ясно, что при этом он опирался на молчаливую поддержку тамбовского уполномоченного, который хотел совершенно подмять под себя архипастыря.

В Тамбовской области на первых порах очень плохо обстояло дело с открытием новых храмов. Лука порывался встретиться с верующими на местах, помочь им. Но подобного рода намерения пресекались на корню. В одно из посещений, рапортует уполномоченный, архиепископ Лука «поставил вопрос организовать ему поездку в одно из селений Тамбовского района, где нет действующей церкви, для беседы с верующими». «Мне удалось ему доказать, что эта поездка ничего не даст» (27).

Еще одна попытка оживления церковной жизни оказалась связанной с проведением собраний клириков и мирян. Однако власти отклонили идею на корню. Тогда Лука пишет обращение к верующим Тамбовской епархии: «Благословен Бог, положивший конец страшному голоду – не голоду хлеба и жажде воды, но голоду слышания слова Божия; отверзающий храмы наши и опять поставляющий нас, недостойных служителей Своих, пред святым престолом Своим…

…Пусть каждый принесет на алтарь Церкви Тамбовской то, что может. Искусные в иконописании да примутся за изображение ликов Христа и Его Пречистой Матери, ликов великих угодников Божиих и славных событий Священной истории. Могущие созидать иконостасы и утварь церковную, да явят свое художество и усердие. Имеющие ткани, для облачений священнических пригодные, хотя бы и самые простые, да принесут их в дар Церкви, а умудренные в шитье да сошьют ризы и стихари, покровы на престолы и аналои, воздухи и покровцы на священные сосуды, завесы для царских врат. Плотники и каменщики, столяры и кровельщики да принесут свой труд на ремонт церковных зданий. Имеющие книги богослужебные да принесут архиереям и настоятелям церквей. Певцы и певицы да составят хоры церковные, от чистого благочестия принося искусство свое на службу Богу…

…Всех вас, монашествующие и миряне, прошу словами св. апостола Петра провождать добродетельную жизнь между неверующими, дабы они за то, что злословят вас, увидя добрые дела ваши, прославили Бога в день посещения. Будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа. Любите героев-борцов славной армии нашей, освобождающей нас от рабства немцев, вторично распинающих Христа. Любите и почитайте великих и славных вождей народа нашего. Любите всех ближних и дальних, всегда помня слова Господа нашего Иисуса Христа: «По тому узнают, что вы ученики Мои, если будете иметь любовь между собой» (28). Как видим, это послание ничем не отличается от того, что Лука говорил раньше. Но уже сам факт его появления был воспринят СДРПЦ как демонстрация определенной независимости епископа от светской и церковной власти. Г.Г. Карпов пишет тамбовскому уполномоченному: «Неправильно сделал архиепископ Лука, послав послание «Ко всем православным христианам области Тамбовской», что, без получения предварительного разрешения со стороны патриарха, он делать не может» (29). Председатель СДРПЦ, высокопоставленный чиновник, не вправе сказать архиерею о том, что он может, а что не может делать, прямо. Это было бы расценено как вмешательство во внутрицерковные дела. Однако он последовательно выстраивает вертикаль власти. И что за беда, если при этом происходит нарушение православной экклесиологии. Даже в период «синодального пленения» Церкви местные епархии имели определенные свободы. И патриарх, в конце концов, первый по чести. Но здесь, в конструкции сталинского епископата, ему отводится ключевая административная, каноническая и политическая роль, он превращается в «папу», Москва становится православным Ватиканом. «Папой» удобно управлять. Таким образом, светская власть, помимо административных рычагов воздействия на церковь, получает дополнительные возможности проводить свою политику, не засвечивая себя, руками Московской патриархии.

Но инициатива Луки (а он не отказался от рассылки посланий, от попыток посещения забытых Богом мест, от всякого рода церковных акций и в дальнейшем) расширяет зону свободы Церкви. Патриарх всегда может кивнуть на такого рода «отступника»: мол, не слушает, а снять знаменитого хирурга с должности нельзя, международный скандал выйдет.

И властям предержащим в чем-то приходилось отступать, соглашаться на то, что «недопустимое», с

их точки зрения, в какой-то момент становится допустимым. Лука для них всегда оставался занозой, которую они так и не смогли вытащить. Можно сказать, что люди, подобные святителю, отвоевали небольшое поле для маневров, для нормальной церковной жизни.

И все-таки главным действующим лицом в точке бифуркации являлся Совет по делам Русской православной церкви. Именно СДРПЦ формировал определенную ментальность и стиль отношений Церкви и государства, которые пережили советскую власть. Хотя и здесь была своя специфика.

Уполномоченные СДРПЦ работали в тесном контакте с областной номенклатурой и нередко проводили линию не СДРПЦ, а местной власти. Председатель СДРПЦ Г.Г. Карпов, опираясь на бывших работников спецслужб, сумел переломить ситуацию, поднять авторитет нового органа. Правда, областное начальство с ним далеко не всегда считалось и в дальнейшем, а по мере замены чекистов на идеологических работников значение органа упало. Тем не менее СДРПЦ оказывал мощное воздействие на религиозную политику в регионах. После войны правительство взяло курс на сокращение числа открытых во время оккупации храмов, в то же время оно разрешило открывать небольшое количество храмов на не занятой немцами территории. Первый уполномоченный, с которым столкнулся в Тамбове архиепископ Лука, Медведев, ориентировался в своих действиях на антирелигиозно настроенную областную администрацию. Он всячески тормозил открытие церквей и вскоре был снят со своей должности.

Карпов и его подчиненные, следуя указанию Сталина, старались не вмешиваться во внутреннюю жизнь Церкви и не лезть в церковный карман. Но понимали они эту жизнь крайне узко. Чиновники СДРПЦ не считали внутренним делом Церкви проповеди архиепископа Луки в Покровской церкви, публичное покаяние обновленцев, участие святителя на медицинской конференции в рясе и клобуке. Даже выдача Лукой справок о праве совершать богослужения священникам, не имеющим приходов, воспринимается руководством СДРПЦ как криминал. В этом случае гнев Карпова удалось укротить о. Иоанну (Леоферову), сообщившему, что ввиду нехватки храмов и зарегистрированных священников нелегальные службы проходят повсеместно. Наличие в селениях священников, готовых к окормлению и регистрации общин, будет способствовать выходу этих общин из подполья и ликвидации катакомб.

В вину Луке ставилась даже попытка «восстановления в Тамбове т. н. «мощей» (30). Речь в документе идет о возвращении Церкви мощей святителя Питирима Тамбовского. Карпов изначально отрицательно относился к передаче верующим мощей, правительство не издало ни одного правового акта, регламентирующего такую передачу. Но в рамках политики уступок верующим было передано ряд святынь. В 1946–1948 годах были возвращены мощи свт. Тихона Задонского, преп. Сергия Радонежского, свт. Алексия Московского, святой благоверной княгини Анны Кашинской… Честные останки свт. Питирима не были отданы Церкви. Вряд ли святитель Лука делал официальный запрос на этот счет. Скорее всего, он просто зондировал почву, но и этого было достаточно, чтобы обвинить его в непослушании.

Выстраивая вертикаль власти, СДРПЦ стремится унифицировать внутрицерковную жизнь, свести ее к работе комбината ритуальных услуг.

Эта унификация касается даже богослужения. Чиновники следят, чтобы духовенство не вносило в службы ничего, на их взгляд, нового. И если какие-то «новшества» в виде дополнительной ектеньи, проповеди, модификации обряда появляются, они сигнализируют наверх, и СДРПЦ руками Московской патриархии (то есть руками церковной канцелярии) наводит порядок. Особенно усердствовали «ревнители СДРПЦ» в эпоху хрущевских гонений. «Некоторые священники в целях более широкого охвата населения религиозной обрядностью идут на прямые нарушения канонических правил, и им это сходит с рук. Свящ. Кирильчук Игнатий в г. Джанкое 4 ноября 1962 г. окрестил окроплением одновременно 94 младенца», – сигнализирует уполномоченный Крыма (31).

СДРПЦ устанавливает свои правила игры. В его руках не только административные и идеологические, но и материальные рычаги воздействия. В СССР при плановом ведении хозяйства без разнарядки невозможно достать гвозди, бревна, цемент, кровельное железо, словом, все, что необходимо для ремонта храма. Епархиальное управление не может купить машину, построить церковную сторожку. Любое приобретение недвижимости немыслимо без санкции уполномоченного. 22 сентября 1945 года Наркомат юстиции СССР издал распоряжение № 18/35 для нотариальных контор, в котором говорилось, что они обязаны удостоверять в нотариальном порядке договора, заключенные церковными организациями о покупке, аренде и строительстве, при наличии у них соответствующих разрешений со стороны уполномоченных. Разрешение уполномоченного по делам Русской православной церкви также требовалось на приобретение дорогостоящих вещей.