Святой Крест
Шрифт:
Глава 5
Давно уже Загадочный замок не видывал таких великолепных обедов! Обрадованные возвращением «Манны», его обитатели устроили настоящий праздник. Кот пришел в мантии, подбитой леопардовой шкурой. Робин и Бабушка притащили большую корзину, накрытую платком, и устроили лотерею. Стражники и горничные по очереди запускали руку в корзину и вытаскивали разные полезные подарки, вроде щеточек для усов, серебряных шпор, штопора в виде дракона и броши с гербом Англии. Тиан Обержин достал старый вертел времен Людовика Святого и торжественно насадил на него только что подстреленную косулю, а пока она жарилась в камине, подал пироги с зайчатиной, студень из бычьих хвостов и запеканку с брусникой. Стражники, наевшись и выпив вина, достали свои лютни
Когда они закончили, Кот Саладин взглянул на часы и вздрогнул от ужаса: было два часа тридцать минут.
— Скорее неси перо, бумагу и чернила! — зашептал он на ухо Робину. — Через полчаса депеша в Ватикан должна быть отправлена!
Пока Робин бегал в кабинет за бумагой и чернилами, Кот ходил взад-вперед вдоль камина с самым сосредоточенным видом и обдумывал письмо хитроумному клирику. В это время обед продолжался: подали сладкое. Тиан Обержин испек в этот день трехэтажный торт «тиара» с черносливом, грецкими орехами, киви и йогуртом. Бабушка, которая очень любила сладкое, из скромности взяла себе самый маленький кусочек, быстро съела его и начала размышлять, не съесть ли ей еще один. Наконец, опять же из скромности, она решила больше торта не брать и вместо этого съесть яблочко. Пошарив в вазе с фруктами в поисках самого зеленого и невкусного яблока, Бабушка неожиданно наткнулась на какую-то бумажку. Она вынула ее, сняла очки, и, поднеся бумажку к самому носу, попыталась прочесть витиеватую надпись.
— Celia Temporis… Что бы это значило? — спросила она.
— Это означает «погреб времени», мадам, — ответил ей Тиан Обержин, который изучал когда-то латынь в Высшей Кулинарной школе в Париже.
— Подвал времени! — вскричали одновременно Робин, входивший в зал с письменными принадлежностями в руках, и Кот, стоявший, скрестив лапы, у камина.
Они бросились к Бабушке и выхватили бумажку из ее рук.
— Это она! — вопил Робин. — Записка из медальона!
— А значит, наш Подвал времени как-то связан с медальоном! — догадался Кот.
— Но как? — недоумевал Робин. — Неужели старушка знала, что мы отправимся в Подвал, и вложила записку об этом в медальон?
— Но записку
И тут Бабушка догадалась:
— А может быть, этот Подвал времени возник только потому, что записку положили в медальон? — предположила она. — Может, иначе его и не было бы? Ведь никто раньше в него не попадал, хотя мы обследовали подземелье замка не раз!
— Это легко проверить! — сказал Кот и побежал на кухню. Робин бросился за ним. Они быстро убедились, что потайная дверца в подземелье, через которую они ходили накануне, пропала без следа.
— А теперь положим бумажку на место! — предложил Кот, снова свернул записку в трубочку, засунул ее в медальон и захлопнул крышку.
— Смотри! — крикнул Робин. На стене медленно проступали контуры потайной дверцы.
— Теперь я знаю, что написать клирику Игнатию, — прошептал Кот.
Он быстро вернулся в обеденный зал, уселся за краешек стола, обмакнул перо в чернила и написал такое письмо:
«Ваше преподобие,
в соответствии с Вашим мудрым советом, я открыл медальон, извлек из него записку „Celia Temporis“ и собираюсь положить на ее место другую. Я подозреваю, что Святой Крест был передан Султаном Бейбарсом Карлу Анжуйскому и, возможно, находится сейчас на Сицилии, однако точных сведений об этом у меня пока нет. Мои асистенты заняты ремонтом корабля, который может нам понадобиться для поисков Креста.
С совершеннейшим почтением,
Глава археологической экспедиции
— Котик, ты разве доктор? — спросил его Робин, который заглядывал через плечо.
— Я подумал, что если я напишу «профессор», то клирик Игнатий сочтет меня недостаточно скромным, — пояснил Саладин.
Депеша была немедленно вложена в конверт, и одна из горничных со всех ног помчалась на почту отправлять ее. Робин и Кот вернулись за обеденный стол и еще успели выпить по чашечке кофе с меренгами.
После обеда все удалились на заслуженный отдых, только Бабушка и Тиан Обержин остались хлопотать. Робин и Кот устроились в креслах и предались неторопливой беседе.
— А что ты собираешься написать на бумажке? — спросил Робин.
— Надо подумать, — ответил Саладин, — к примеру, мы могли бы написать «Sanctus Crux».
— То-есть Святой Крест? Прекрасная мысль! — обрадовался Робин. — Но ведь не появится же от этого в нашем замке Святой Крест?
— Может быть, его станет видно через окно в Подвале времени, — предположил Кот, — и мы поймем, где он находится?
— Ты хочешь использовать старую бумажку или изготовить новую? — поинтересовался Робин.
— Думаю, новую! — сказал Кот. — На старой места нет, да и вид у нее совсем не магический. По-моему, это самая обыкновенная бумажка.
— Прекрасно! — согласился Робин и добавил, — Интересно, что старушкин медальон принадлежал когда-то Прокаженому королю! Как ты думаешь, на нем нет микробов проказы?
— Если и были, то сдохли за столько лет! — сказал Кот. — Микробы не живут так долго.
— Когда был сделан этот медальон, Иерусалимское королевство было в зените своего могущества, — сказал Робин.
— И Святой Крест был на своем законном месте, — проворчал Кот.
Они посидели немного еще, глядя, как играют языки пламени в камине. Затем Робин поднялся.
— Пойду читать книгу Бурой Коровы, — сказал он.
— А я пойду проведаю Тиана Обержина, — отозвался Кот, — интересно, что там готовится на ужин?
В это самое время Тиан Обержин сделал интересное открытие. Горничные и стражники только что притащили на кухню закопченные котелки и грязные сковородки с «Непобедимой Манны», и Тиан пытался определить размеры ущерба, нанесенного грабителями корабельному кухонному хозяйству. Посетовав на пропажу столового серебра и скатертей лионского шелка, повар обнаружил, что в инвентаре появилось нечто новое. Преступники оставили множество пустых бутылок и консервных банок, которые Тиан сразу же отправил в мусорное ведро. Но кроме этого, в ящике для ножей и вилок повар обнаружил незнакомый ему длинный и острый нож с костяной ручкой, по которой вилась непонятная арабская надпись.