Святые сердца
Шрифт:
– Я ничего не чувствую, – вяло говорит та.
– В том числе и это. Но все пройдет, – замечает Зуана и умолкает, не зная, что еще сказать.
Девушка опирается головой о стену.
– Я видела коечто, – говорит она тихо. – Коечто страшное.
– Это все снадобье. Запомни: снадобье, и больше ничего.
– А ты такое когданибудь видела?
И она смотрит на Зуану глазами, кажущимися огромными на ее лице. И черными, точно куски угля.
– Да, видела.
– И чудесные видения тоже?
– Я… Да, в некотором роде.
– Но Его ты никогда
– Нет, – не задумываясь, отвечает Зуана.
– Почему? Ты ведь хорошая монахиня.
– Нет. Я… я…
– Да, ты хорошая, я знаю.
– Ну… Я… я думаю, что можно быть хорошей поразному. И лишь немногим из немногих выпадает такая честь.
– Но ей она дана. Она видит Его.
Им нет нужды называть ее по имени. «Нам не позволяют говорить о ней», – думает Зуана. Это запретная территория. С другой стороны, столь многое изменилось за последние недели. Список тайн общины становится длиннее с каждым днем, и нет смысла отрицать существование одной из них, особенно потому, что она наблюдала ее куда ближе многих.
– Да. Видит.
– Она всегда Его видела, да?
– Похоже, что так.
– Почему она? Одна послушница рассказала мне, что она была простой крестьянкой из деревни, которую нашел гдето старый герцог. У нее нет ни семьи, ни образования. Ничего. Может, она родилась святой? Или так молилась, что стала ею? Или постилась? Как она это сделала?
– Не знаю.
– Мне кажется, я тоже Его видела, – качает головой Серафина. – Всего один миг.
Мак: от него еще не то увидишь.
– Возможно, что это тоже было действие наркотика, Серафина, – тихо говорит Зуана.
– Откуда ты знаешь? – спрашивает девушка, и ее голос дрожит. – Если бы мы все Его видели, то, может, стоило бы жить и умереть здесь.
«Да, чтото ее изменило», – думает Зуана. Да и как иначе? Если бы Господу было угодно послать ей смирение!
– Я думаю, что наш Господь всегда с нами, даже если мы не видим Его своими глазами.
Серафина молчит, как будто обдумывая эту мысль.
– Она была не права насчет него, – произносит она наконец, все так же тихо и вяло, совсем не как в былые времена. – Аббатиса сказала, что ему все равно. Но это неправда. Он любил меня.
Ей надо поесть, хотя бы немного хлеба. Это ведь разрешается. Зуана отламывает небольшой кусочек, обмакивает его в воду и протягивает ей.
– На, ешь.
Девушка смотрит на нее и качает головой:
– Я не голодна.
Глава тридцать четвертая
Колокол, отмечающий начало рабочего часа, начинает звонить, когда Зуана покидает келью послушницы и выходит в коридор. Впереди она видит сестру Юмилиану, которая движется прямо к ней, и опускает голову с намерением пройти мимо, не обменявшись с ней ни словом – сестранаставница придерживается правила молчания даже в те часы, когда оно не в силе, – но пожилая женщина сама встречает ее взгляд. Вид у нее доброжелательный, почти радостный.
– Ты идешь от послушницы? Как ты ее нашла?
– Я… Дада, она совсем другая.
– Слава Господу, которому было угодно очистить ее от гнева и притворства и посеять в ее душе зерно смирения. Ему мы должны быть благодарны. А также и тебе, за заботу и твое средство.
Зуана смотрит на нее во все глаза. С тех пор как они столкнулись на собрании, Зуана ждала и даже готовилась к враждебности с ее стороны, но ничего подобного не заметила. Интересно, что сказала бы сестранаставница, если бы узнала, по какой причине ей пришлось давать девушке это «средство»? Конечно, Зуана ей не скажет. Как не скажет и того, что случилось в келье сестры Магдалены много недель тому назад. Тайна на тайне – они множатся, словно плесень у плохой хозяйки в кладовой. Неужели и в их монастыре плохая хозяйка? Сколько можно лгать, стремясь сохранить покой в доме? Зуана вдруг понимает, что не знает больше ответа на этот вопрос.
– Она успокоилась, это верно. Но меня тревожит ее здоровье. После снадобья она очень ослабела. Ей надо есть, а не поститься.
– Тем, чья душа не знает покоя, приходится иногда жертвовать телесным благополучием ради духовного. Ничего плохого с ней не случится, сестра Зуана, я за ней присмотрю. Удивительные времена настали у нас в СантаКатерине, как потвоему? Господь ответил на наши молитвы и явился средь нас. Явился нам через молодую и старую. Боюсь, что ты этого еще не заметила, хотя это так же ясно, как солнечный свет на воде. Ты должна позаботиться о своей душе, сестра Зуана. Он хочет, чтобы и ты Его услышала. И ты услышишь. Я знаю. Все, что тебе нужно…
– Благодарю тебя за добрые пожелания, сестра Юмилиана, – с улыбкой прерывает ее Зуана. – Я тоже стремлюсь к Нему. Но я все же считаю, что девушка должна есть.
Сестранаставница всплескивает руками и снова прячет их под платье.
– Ни у тебя, ни у меня нет права сомневаться в мудрости нашего отцаисповедника, – говорит она уверенно, как прежняя Юмилиана. – Она вверена моему попечению, и я буду заботиться о ней, как о своем ребенке. Да пребудет с тобой Господь, сестра Зуана.
– И с тобой, – отвечает Зуана, когда они расходятся в разные стороны. «Ах, почему любовь Господа не летает по воздуху, как дурные семена болезни? – думает она. – Может, тогда нам не пришлось бы постоянно спасать друг друга». И сама удивляется своей непочтительной смелости. «Я устала, – решает она, – и нуждаюсь в свежем воздухе если не душой, то телом».
Колокол еще звонит, когда Зуана, облачившись в плащ и прихватив холщовый мешок с инструментами, отправляется в аптекарский огород. Ливень наконец закончился, промыв небо так же, как землю, и наступивший день безоблачен и почти тепел. Летом после таких бурь над монастырем всегда поднимается пар: это солнце выжигает влагу. Сегодня ничего такого нет, но земля в садах наверняка смягчилась после сильного дождя, и всякой травке, уже пошедшей в рост под землей, теперь легче будет пробиться наружу.