Связь через Зальцбург

Макиннес Хелен

Финстерзее, подумал Мэтисон, но промолчал.

– По крайней мере, у нас теперь есть хотя бы...
– Келлер умолк, снова обернувшись на лестницу.
– Здесь что, больше никто не пользуется лифтом? мрачно буркнул он, вставая со ступеньки.

Мэтисон оглянулся. Он тоже встал, с удивлением и некоторым удовольствием глядя на девушку, остановившуюся на лестнице выше пролетом. Она была тонкой и длинноногой, с каштановыми волосами и голубыми глазами. Даже с расстояния цвет её глаз показался ему замечательно ярким. Вот, подумал Мэтисон, какого секретаря нужно

искать. Должно быть, она декоратор из фирмы, находившейся этажом выше "Ньюхарта и Морриса". По крайней мере, она не из их офиса, иначе он заметил бы её гораздо раньше, и на прошлой неделе у него было бы гораздо меньше работы и больше развлечений.

– Извините, - сказал он по-немецки, - не хотел загораживать вам путь.

– Ничего страшного. Я привыкла ходить между людьми, рассевшимися на лестнице, - её немецкий был безукоризненно правильным.
– Сожалею, что побеспокоила вас. Каменные ступеньки - такое приятное и уютное место. Сожалею также, что напугала вашего друга.

Мэтисон, отряхивавший пальто от пыли, огляделся. Келлер исчез.

– А я только собралась сказать ему, что лифт не работает. Наверное, кто-то оставил открытой дверцу кабинки, - она прошла мимо Мэтисона, высоко держа голову - эта девушка явно не привыкла считать себя непрошенным гостем нигде - и направилась к лифту. Следом за ней мимо Мэтисона проплыло тонкое облачко аромата жасмина и роз.

– Позвольте помочь вам, - встрепенулся Мэтисон и последовал за ней.

Кабинка действительно оставалась открытой. Он захлопнул дверцу. Попытавшись что-нибудь сказать по-немецки, он беспомощно замялся, потому что все светские фразы вылетели из головы.

– Вы говорите по-английски?

– С американским акцентом, - она улыбнулась; голос её звучал приветливо.

– Это мне подходит, - с облегчением произнес он.

Ее голубые глаза расширились:

– Вы разве не швейцарский полисмен?

– Почему вы так решили?
– девушка направилась к выходу, и Мэтисон торопливо последовал за ней.

– Потому что они здесь всюду. Представьте себе, я сегодня третий раз пытаюсь спуститься по лестнице. Первый раз я услышала, как кто-то сказал по-немецки:"Не стоит оставлять беспорядок в холле". Эта фраза меня очень заинтриговала, должна вам признаться.

– Со своей стороны, - с ухмылкой произнес Мэтисон, признаюсь, что не знаю - чувствовать себя оскорбленным или посмеяться.

– Не похоже, чтобы вы сильно веселились в последние полчаса, заметила она.

Они подошли к двери, и девушка остановилась, с любопытством глядя на Мэтисона. Потом она заметила, что Мэтисон рассматривает её с неуступающим интересом и быстро отвернулась, бросив взгляд на цветущие деревья и ровные клумбы. Она решительно продолжила:

– Я перегнулась через перила и увидела человека с револьвером в руке. Простите, это был пистолет, верно? Я всегда ошибаюсь. В любом случае, он целился вам в спину. И я приготовилась закричать.

– Рад, что вы взяли мою сторону.

– Это было чисто инстинктивное решение.

– Еще приятней.

Она

рассмеялась:

– Но я струсила. Я увидела, что в холл скользнуло ещё трое - и у всех были револьверы... то есть пистолеты.

– Никогда не думал, что разница велика: любое оружие производит одинаковое действие.

– Так что вместо крика - мне перехватило горло - я повернулась и помчалась к тем двум полицейским, которые работают наверху, чтобы они спустились и навели порядок. Представьте себе, они уставились на меня так, словно я соучастница преступления. Просто безумие. Настоящее безумие. Потом раздался выстрел - это был выстрел, а не мотоциклетный треск; в мотоциклах я хорошо разбираюсь - и я попыталась снова спуститься по лестнице. Но на этот раз тут распоряжался ваш друг. Он полицейский, верно?

– Что-то в этом роде. Но почему вас это интересует?

– Я просто пытаюсь понять, что происходит. Это было на удивление волнующее утро, вы должны признать. Никогда не думала, что в Цюрихе такое возможно, - небрежно добавила она. И никогда не болтала так много с незнакомым мужчиной, не без удивления сказала она себе.
– Все эти долгие объяснения - по сути, извинение. Я почти допустила, чтобы вас пристрелили.

– Не представляю себе, что бы вы могли сделать. Разве что увеличить беспорядок в холле на один труп.

– Ужасная неопрятность. Швейцарцы такого бы не одобрили, - она быстро взглянула на него.
– Мы ведь шутим, не так ли?

– Надеюсь, - сказал он, стараясь, чтобы его слова звучали убедительно.

– Так что происходило в холле?

– Это длинная история.

– О...
– конец темы, подумала она.
– Ну что ж, пора прощаться, - она нерешительно посмотрела на тихую площадь. Если я пройду через деловой центр и буду идти напрямик, я доберусь до озера? Видите ли, я только приехала в Цюрих, бросила свои вещи в отеле и не успела толком сориентироваться.

Мэтисон недоверчиво уставился на нее. Неужели это миссис Конвей? Такая молодая? Такая остроумная и приветливая, такая женственная? Прекрасно, со спокойной элегантностью одетая - изумительный серый шерстяной костюм поверх голубого кашемирового свитера, темно-синее пушистое пальто, накинутое на плечи, сверкающие лаковые туфельки и изящные чулки? Выглядела она так, словно встала поздно и не меньше часа готовилась показаться на люди.

– Я как раз собирался спросить, как вас зовут. Неужели Конвей?

– Да, - с удивлением ответила она.
– я Линн Конвей, - теперь она в свою очередь недоверчиво уставилась на американца:

– Не хотите ли вы сказать, что вы Уилльям Мэтисон?

– Билл Мэтисон, - он пожал ей руку с насмешливой церемонностью.
– Как дела, миссис Конвей? Добро пожаловать в Цюрих, город Цвингли и номерных банковских счетов.

Она пришла в себя:

– Я представляла вас совсем не таким.

– Я испытываю те же чувства.

– Но я имела в виду... Вы ведете себя совсем не как адвокат, по крайней мере, не как знакомые мне адвокаты. Я думала, они сражаются только в суде.