Связанные Долгом
Шрифт:
Данте затаил дыхание.
— Так вот в чем причина?
— Ты думаешь, у меня отошли воды, потому что я была расстроена из-за тебя?
— Я не знаю. — на его лице было что-то близкое к отчаянию. — Я гребаный ублюдок, Вэл. Если ты потеряешь этого ребенка... — он покачал головой и снова сосредоточился на лобовом стекле, когда мы остановились перед входом в больницу.
Машина с нашими охранниками уже была там, а также врач и медсестра с носилками.
Данте выскочил из машины и оббежал вокруг капота, чтобы помочь им выйти
Как только я легла на носилки, меня вкатили в больницу. Данте никуда не отходил от меня. И он отпустил мою руку только тогда, когда находился на пути врачей и медсестер.
* * *
После нескольких часов УЗИ, анализов крови и всевозможных других осмотров меня наконец-то заселили в палату. Я устала и была напугана, хотя и не так сильно, как раньше.
Данте присел на край матраса и убрал несколько прядей волос с моего лица. Мои веки были тяжелыми, но я не хотела спать. Данте поговорил с врачами, так как я не чувствовала, что мой мозг может следовать их объяснениям прямо сейчас.
— Что они сказали? — спросила я.
— Он сказал, что у тебя преждевременный разрыв плодных оболочек. Вот почему ты потеряла часть околоплодных вод.
— Что это значит? Наш ребёнок родится раньше? — страх словно тисками обвился вокруг моего горла.
Было слишком рано. Что если я потеряю нашего ребенка?
Данте устроился на подушке и притянул меня к своей груди.
— Она не разорвалась полностью, но, конечно, теперь есть более высокий риск инфекции, поэтому тебе придется некоторое время принимать антибиотики. У тебя нет родов, так что это плюс. Они надеются отложить рождение по крайней мере до тридцатой недели. Тебе придется находится в постели, как можно больше и не напрягаться.
— Хорошо, — прошептала я. — Я просто хочу, чтобы наш ребенок был в безопасности.
— Так и будет. Мы не позволим, чтобы с ней что-то случилось, — сказал Данте своим спокойным, успокаивающим голосом.
Я вздрогнула.
— С ней?
Данте кивнул.
— Я спросил у доктора. Они узнали, когда делали УЗИ. Это девочка.
Я хотела быть счастливой, и я была счастлива. Я бы полюбила нашего ребенка, независимо от того, девочка это или мальчик, но знала, чего от меня ждут. Я облизала пересохшие губы, ища взгляд Данте.
— Ты злишься, потому что это не мальчик? Я знаю, что тебе нужен наследник. Твой отец...
Данте обхватил мою щеку, останавливая меня от дальнейших слов.
— Я счастлив. Мне все равно, мальчик это или девочка. И мой отец в конце концов образумится.
Он казался честным, но я знала реальную жизни мафии, и необходимость в том, чтобы у членов мафии родился мальчик, который мог бы следовать по его стопам, быть введенным в мафию и гарантировать успех Наряда. Член мафии нуждался в сыне, чтобы его полностью уважали его собратья по оружию.
— Ты не должен подслащивать ради меня, Данте. Я знаю, как все устроено в нашем мире.
Данте
— Я ничего не подслащиваю. А говорю тебе правду. Я счастлив, что у нас будет дочка. Я буду счастлив за каждого нашего ребенка. Не буду врать, многие люди в Наряде увидят в этом что-то менее желанное. Они по-настоящему поздравят меня только тогда, когда ты будешь беременна мальчиком, но мне плевать на них. Ты еще молода, и у нас есть время. У нас будет больше детей, и, возможно, среди них родится мальчик. А пока давай порадуемся за нашу дочь.
— Ты счастлив? — спросила я, снова начиная плакать.
Это была единственная вещь, которую я ненавидела больше всего в период беременности; потеря самоконтроля, когда дело касалось моих эмоций, особенно моих слез.
— С тех пор как я сказала тебе, что беременна, ты ни разу не спросил о ребенке. Притворялся, что его нет. Ты заставил меня чувствовать себя ужасно из-за того, что должно было быть поводом для радости. Почему ты передумал? Потому что я чуть не потеряла нашего ребенка?
— Я не передумал. Я уже давно радуюсь твоей беременности.
Я с сомнением посмотрела на него.
— Это не то, что я видела.
— Я умею скрывать свои мысли и эмоции, — с сожалением сказал Данте. — Но в данном случае мне не следовало этого делать. Ты права, я испортил тебе первую беременность. И все потому, что я был слишком горд, чтобы признать свою неправоту.
Я терпеливо ждала, что он скажет еще. Я еще не была готова принять его невысказанные извинения.
Данте легонько положил ладонь мне на живот.
— Ты была права во время нашей ссоры после того, как рассказала мне о своей беременности. Я никогда не хотел, чтобы Карла обратилась к врачу по поводу ее неспособности забеременеть, потому что не желал узнать, что я был бесплоден. Я гордый человек, Вэл. Слишком гордый, и каким-то образом убедил себя, что не смогу стать Капо, если узнаю, что не могу сделать жене ребенка. Я был бы наполовину мужчиной.
— Нет, ты не такой. Но я понимаю, куда ты клонишь. Но если это так, то почему ты не был в восторге, когда я сказала тебе, что беременна твоим ребенком. В конце концов, это означало, что ты можешь иметь детей. Разве ты не должен был этим гордиться?
Данте торжественно улыбнулся.
— Да, наверное, я должен был это сделать. — он сделал паузу, и я дала ему время обдумать свои следующие слова. У меня было чувство, что он поделится со мной чем-то очен личным. — Но когда ты рассказала мне о своей беременности, это было почти, как нападение на память Карлы, будто ты винила Карлу за ее неспособность родить мне детей, забеременев так быстро.
— Я никогда не хотела нападать на твою жену, — сказала я в ужасе. — Я знаю, что ты любил ее больше всего на свете. Знала это еще до того, как мы поженились, и ты никогда не позволял мне забыть это за все время, что мы были вместе.