Связанные одной тайной
Шрифт:
Таня вынула из кармана диктофон и положила на письменный стол адвоката. Генрих Максимилианович уставился на него, а потом произнес:
— Что это такое?
— Думаю, вы отлично знаете, но напомню: запись преинтересной нашей с вами беседы, — произнесла Таня. — Кое-кто постарался, чтобы она исчезла из моего сейфа, но, как видите, я подстраховалась…
Она включила запись, и по кабинету разнесся медовый голос Генриха Максимилиановича, вещавшего об ужасных вещах.
Светлый усмехнулся.
— И что, вы думаете напугать меня этим? Как бы не так, не удастся. Кто вы —
— Но дело не в моих словах, Генрих Максимилианович, а в ваших… — вздохнула девушка. — И рискну предположить, что на них все-таки обратят внимание. Если выложить запись в Интернет, да снабдить комментариями… Ведь люди, которые ждут вас на Рублевке, не потерпят, если вдруг вскроется, что представляющий их интересы законник — лицемер, обманщик и развратник. Точнее, конечно, потерпят, но только в том случае, если запись не станет достоянием общественности. А она станет, причем очень и очень скоро…
Светлый быстро схватил диктофон и, зажав в кулаке, торжествующе заявил:
— Что, Танечка, просчитались? Не на того напали!
— У меня имеется еще одна копия, так что не извольте волноваться, — заметила Таня.
Генрих Максимилианович выскочил из-за стола и подошел к ней:
— Думаешь, всех победила? Как бы не так! Ты проиграла, девочка, проиграла! Я тогда предлагал тебе забыть обо всем и перейти работать ко мне. Послушала бы меня — жила бы припеваючи. Зачем явилась? Хочешь, чтобы я все же взял тебя к себе? Не надейся! Хотя если подумать… Хм, пожалуй, мы все же найдем общий язык…
Мужчина грязно усмехнулся, и его рука заскользила по груди Тани. Девушка стояла, не шелохнувшись.
— Значит, так… Раздевайся! Я отымею тебя прямо здесь и сейчас, а там посмотрим. Может, и возьму тебя в секретарши или уборщицы… Я с самого начала хотел тебя трахнуть, Танечка, и сейчас ты получишь по полной программе. Ведь я мужчина о-го-го!
Он продолжал лапать Таню, и вдруг его рука, уже влезшая ей в декольте, на что-то наткнулась. Генрих Максимилианович дернулся, а затем с ужасом извлек тонкий черный провод.
— Тварь! — заорал он в бешенстве, срывая его с груди девушки. — Ты снова решила меня подставить!
Оттолкнув Светлого, Таня заявила:
— А вы думали, что, использовав однажды этот трюк, я не использую его во второй раз? Причем в этот раз все по-другому, уважаемый Генрих Максимилианович. Это была не аудиозапись, а видеотрансляция. Вот, смотрите, камера спрятана в брошке…
Она указала на большую брошь, которая украшала ее пиджак.
— Все, что вы говорили, более того, все, что вы делали, ушло в режиме реального времени на один расположенный за границей сервер. Кстати, запись и сейчас идет. Думаю, широкой публике будет очень интересно узнать, что вы, солидный благообразный законник, председатель Московской коллегии адвокатов, хранитель традиций клуба «Что? Где? Когда?», завсегдатай телевизионных программ и эксперт по всем юридическим вопросам, помимо всего прочего и насильник. Вы ведь только что пытались меня изнасиловать. Полагаю, можно будет даже лишить вас адвокатской лицензии. А если не получится, то вряд ли
Генрих Максимилианович, уставившись на нее с раскрытым ртом, наконец выдавил из себя:
— Отключи камеру!
Таня и не подумала подчиниться. Тогда Светлый завизжал, трясясь всем телом:
— Немедленно выключи камеру и отдай мне! И мы с тобой поговорим нормально!
В дверь постучали. Секретарша заикнулась было о том, что шефу пора ехать к клиенту на Рублевку, но обычно обходительный Генрих Максимилианович проорал:
— Оставь меня в покое! А этот ворюга подождет, с него не убудет!
Секретарша выскочила вон, как ошпаренная.
Таня вытащила из бюстгальтера провода и швырнула их на стол. Светлый кинулся по толстенному персидскому ковру, устилавшему паркетный пол, к ним и сгреб в ящик.
— Что тебе надо? Сама идешь на дно и хочешь меня утащить? Не получится! Все твои обвинения в попытке изнасилования беспочвенны!
— Неужели? — спросила Таня с улыбкой. — Если так, то отчего же вы столь обеспокоились? Даже наорали на свою верную секретаршу, которая, наверное, до сих пор в шоке. Но вы не правы, Генрих Максимилианович, тащить вас на дно я отнюдь не собираюсь…
Услышав это, законник встрепенулся и приосанился.
— Ага, ясно, тебе нужны деньги. Ведь, как я слышал, от наследства твоих родителей ничего не осталось. Или ты хочешь, чтобы я представлял твои юридические интересы? Так и быть, мы это уладим. Сам не смогу, но поручу дело одному из самых толковых сотрудников моего адвокатского бюро. Что там, тяжба с Мосгорпрокуратурой? Разберемся! Но в обмен на это ты отдашь мне запись.
— Сама уничтожу, — покачала головой Таня. — И обещаю, что никто ее не услышит. Но только с двумя условиями…
Генрих Максимилианович, снова взявший себя в руки, поправил седые кудри и важно поинтересовался:
— Условия? Танечка, ты думаешь, будто можешь диктовать мне условия?
— Не думаю, Генрих Максимилианович, а знаю, — произнесла мягко Татьяна. — И, что самое главное, вы тоже. Итак, условие первое: вы сделаете так, чтобы мой диплом юриста не был аннулирован. Вы ведь все еще читаете лекции, будучи на ставке профессора, в том вузе, где я его получала, не так ли? А помимо этого заседаете в диссертационном совете и с ректором на дружеской ноге?
Генрих Максимилианович, склонив голову, произнес:
— Ладно, устрою. Тем более диплом у тебя не липовый, а самый что ни на есть настоящий, экзамены ты сдавала, выкладываясь по-настоящему, юрист ты неплохой. Договорились, диплом твой у тебя никто не отнимет. Только зачем он тебе? Из прокуратуры тебя уже турнули. Тебя ведь никто никуда не возьмет!
— Вот мы и дошли до второго условия, Генрих Максимилианович. Вы же сами только что вопили, что вы, председатель Московской коллегии адвокатов, человек весьма влиятельный. В общем, так. Вы поможете мне получить адвокатскую лицензию, а потом возьмете на работу в свою юридическую фирму.