Связанные судьбой
Шрифт:
Выйдя из машины, мы поднялись на террасу, я позвонил в дверь. Нам открыла высокая светловолосая девушка, не на много старше Милы.
— Здравствуйте, а вы к кому?
— Здравствуйте! — говорю я, улыбаясь. — В этом доме когда-то жили наши знакомые, и мы их разыскиваем. Не могли бы вы уделить нам немного времени, вы бы нам этим очень помогли!
— Конечно! Проходите! — сразу же соглашается девушка.
Хозяйка дома проводила нас в гостиную.
— Присаживайтесь! Сейчас позову своего мужа, я сама здесь живу всего два года. Может быть, чай, кофе?
— Нет,
Хозяин дома уже и сам спустился к нам, мы пожали друг другу руки. Он рассказал, что купил дом через риэлтерскую фирму и даже не видел прежнего владельца. Дом достался ему дешево, владелец явно спешил избавиться от него — подозрительно, очень подозрительно.
Мила испуганно на меня посмотрела, можно не сомневаться, ей пришла в голову та же мысль, что и мне. Ее отец определенно связан со всем этим.
Пока девушка угощала нас кофе с печеньками, ее муж сходил наверх за документами на дом.
Я задумчиво смотрел на Милу — она сидела, обхватив себя руками, нахмурившись, и нервно покачивала ногой, не замечая этого. Трудно представить, что она чувствует. Мила даже не знала своих родителей, прошло столько лет, но она так и не стала воспринимать эту ситуацию легче. Мне ли ее судить? Все, что связано с детством, имеет над нами слишком большую власть.
Хозяин дома вернулся в гостиную, мы просмотрели документы. Увидев дату покупки, Мила схватила меня за руку:
— Через два месяца после моего рождения…
Я успокаивающе погладил ее по руке. Мила, зачем ты копаешься в прошлом? Почему бы вместо этого не подумать о будущем?
Вздохнув, девушка поставила кофейную чашку на столик. Я видел по ее глазам — она этого так не оставит.
Попрощавшись с обитателями особняка, мы поблагодарили их за помощь и вышли на улицу.
— Мы с тобой думаем об одном и том же? — спрашиваю я Милу.
Глава 8.2
Я надеялся, что мы поговорим, и я смогу убедить ее оставить прошлое в прошлом, но девушка не захотела разделить со мной свои печали:
— Да, но пожалуйста, давай не будем об этом! — просит Мила расстроенно.
Что она надеется узнать? Что все это недоразумение, и ее мама жива и здорова? Ничего хорошего она не узнает, это очевидно. Какова бы ни была правда, она ничего не изменит, только еще больше ранит ее. Я вздохнул. Все, что происходит с Милой, отражается на мне. Ее печаль — это моя печаль. Эта поездка совершенно перестала меня радовать.
Девушка сидела на пассажирском сидении, уставившись перед собой невидящим взглядом. Мне хотелось успокоить ее, сказать, что все будет хорошо, но я промолчал. Чем ей помогут пустые слова и ничего не значащие обещания?
Я припарковал машину во дворе гостиницы, мы обошли здание кругом, возвратившись на улицу Баумана.
— Куда теперь? Есть планы на сегодняшний день? — спрашиваю я.
— Может, закажем еду в номер? — неуверенно предлагает Мила.
— Конечно.
Вернувшись в комнату, поужинав, мы так там и остались. Включили телевизор, выбрали фильм повеселее.
Знаю, я эгоист.
На следующий день Мила стала еще рассеяннее, чем была до этого, она плохо спала, у нее пропал аппетит. Поддавшись моим уговорам, она немного поела, а потом выпила столько кофе, что я удивился, как у нее не появилось мышечного тремора.
Мне было тяжело за этим наблюдать. Я предложил ей прогуляться, и она согласилась, хоть и без особого энтузиазма.
Сделав круг по городу, вернувшись на набережную, мы уже собирались зайти в ресторан, но в этот момент у меня зазвонил телефон. Звонил Иван Николаевич — как ни странно, они нашли совпадение, дело женщины, труп которой был выловлен в реке восемнадцать лет назад. Я не хотел говорить этого Миле, но все же сказал:
— Они нашли… кое-что.
Не знаю, был ли у меня выбор.
Побледнев, как полотно, девушка посмотрела на меня расширенными от страха глазами.
— Мила, нам не обязательно идти туда. Давай вернемся в Петербург, забудь обо всем этом! — я сжимаю плечи Милы, пытаюсь ее убедить, но вижу по глазам — она не отступит, чего бы ей это ни стоило.
— Нет, я должна узнать, — в ее голосе слышится спокойствие и несгибаемое упрямство.
Я вызвал такси, назвал адрес полицейского участка. Мила, Мила! Она сидела рядом со мной в машине, бледная и несчастная, похожая на потерявшегося ребенка. Несмотря ни на что, девушка по-прежнему стойко, упрямо держалась за эту странную идею — выяснить все до конца. Мне это совсем не нравится. Если она сейчас находится в таком состоянии, то что же с ней будет потом?
Мое сердце переворачивалось в груди.
Я не могу выносить ее страданий, это все равно, что наблюдать, как мучается ребенок, даже хуже.
Проводив Милу до кабинета Ивана Николаевича, я пожал ему руку и представил их друг другу. Посмотрев на меня с пониманием, он протянул мне тонкую папку с делом. Раскрыв ее, я сразу понял — Мила не должна этого видеть. Я сам не из слабонервных, но даже мне было тяжело смотреть на эти фотографии. У ее мамы были волосы, точь-в-точь, как у Милы, золотистые, кудрявые. Но тело…
Ужасное, покрытое синяками тело, обезображенное долгим пребыванием в воде.
Если бы это была Мила… я бы не смог пережить ее смерть. Сглотнув, я закрыл папку и, положив на стол, придавил ее сверху рукой.
— Мила, ты не должна смотреть на это! — я вкладываю в свой голос всю твердость, на которую способен. — Где они ее обнаружили?
— В Казанке, возле самого устья.
Мила, не отрываясь, смотрела на папку. Моя девочка, пожалуйста, не мучай себя больше! Но не чувствуя, не воспринимая моих мысленных призывов, девушка вцепилась пальцами в торчащий край.