Сяо Тай и разбойники горы Тянь Ша
Шрифт:
Но физические параметры Толстяка Мо — это полбеды. Самое главное тут — это то, что Толстяк Мо привычен к насилию, умеет делать людям больно, делал это много раз и уж чего-чего, а барьера по причинению увечий или смерти себе подобным у него точно нет. В то время как Гу Тин побаивалась даже курицам головы рубить. Толстяк Мо — это ветеран сражений, человек, который пробил себе путь наверх своими топорами. И да, его топоры… такое оружие предполагает наличие грубой силы и скорости. Не меч, для которого нужно умение и искусство, а топор, для которого нужно быть сильным. Владение топором не предполагает хитроумных финтов или искусного владения клинком, топор — это сила. Топор — это средоточие кинетической энергии, которое трудно перенаправить, у которого нет ни хитрости, у которого нет стратегии, но от которого нет защиты, от удара топором можно только уклонится. Такие удары разбивают щиты, пробивают блоки подставкой лезвия, такие удары это соревнование в грубой силе там, где атакующий — всегда выигрывает. Именно так Толстяк Мо и стал главой своей ватаги, именно так
Но Сяо Тай не переживает за свою репутацию, она искренне считает, что главное — это быть, а не казаться. Ибо в мире конфуцианства и преклонения перед внешним она знает старую истину — хорошее дерево приносит хороший плод, а гнилое дерево и плод приносит негодный. Нужно просто быть хорошим деревом, что бы про тебя не думали, как бы на тебя не возносили хулу, а остальное — приложится. Потому она в первую очередь беспокоилась о сохранности и целости этой Гу Тин, но взглянув ей в глаза и увидев там темный, мрачный огонь — она отступила. И разрешила ей провести этот поединок. Она знает, что Толстяк Мо во много раз превосходит Гу Тин по физическим параметрам, что он — крепкий и сильный мужчина, привычный к насилию и конфликтам, и что в обычной ситуации она бы никогда не поставила бы на Гу Тин и ломанной медной монетки. Но… темный огонь в глазах у Гу Тин и есть тот самый фактор, что вносит неизвестный фактор в это уравнение. Как говаривал Наполеон, на войне моральный фактор относится к физическому, как три к одному. Морально, здесь и сейчас Толстяк Мо отстаивает свою позицию во главе ватаги, ставит на место зарвавшуюся Гу Тин и полагает что уже выиграл. В моральном плане он изначально находится в проигрышной позиции, даже если он и выиграет, никто не удивится. Выиграл у девчонки с кухни, подумаешь победа. Ну а если проиграет — вообще кошмар, проиграл девчонке с кухни. Так что вся мотивация у Толстого Мо сейчас сугубо негативная, из страха проиграть и уронить свою репутацию, И эта мотивация могла бы тоже поддержать в нем силу духа и решимость, вот только — не верит он в возможность Гу Тин выиграть, а потому и нет у него никакой решимости. Есть только желание покуражится… ну и еще возможность приблизиться и услужить Первому Брату, который по какой-то причине невзлюбил эту Седьмую, а враг моего врага — мой друг. Вот и вся мотивация Толстого Мо.
В этот момент Гу Тин срывается с места и бежит прямо на своего противника, сжимая в руке, откинутой в сторону меч, выданный ей Сяо Тай. Толстяк Мо вскидывает свои топоры и скалится, обнажая кривые, желтоватые зубы в презрительной усмешке. Он легко отбивает удар мечом в сторону. От соприкосновения металла летят искры, Гу Тин припадает к земле и пытается достать его кончиком лезвия, делая глубокий выпад, но Толстяк просто поднимает ногу, оказываясь вне досягаемости, тут же обрушивает на нее сверху один из своих топоров, превращая его лезвие в расплывчатую, сверкнувшую на солнце дугу. Гу Тин отпрыгивает назад, едва коснувшись ногой земли — наклоняется, сжимается, снова бросается вперед и ее меч превращается в молнию, жалящую со всех сторон. Летят искры, Толстяк Мо делает шаг назад, отражая атаки.
— Эта Гу Тин не так уж и плоха во владении мечом, — замечает Третий Брат Чжан, поглаживая свою бороду: — кто бы мог подумать.
— Ремесло певицы в театре подразумевает владение оружием и своим телом, пусть даже только для показательных выступлений, но все же. — говорит Сяо Тай: — кроме того, быть певицей в провинции вовсе не так уж и безопасно. Назойливые поклонники, настойчивые предложения, конкуренты… опять-таки разбойники на дорогах шалят.
— И не говори. — кивает головой Чжан Хэй, внимательно следя за поединком: — шалят разбойнички. Я рассказывал, как на нашу телегу напали? Ужас, честному человеку по дорогам не пройти.
— Вот потому я и хочу страховые полисы ввести для защиты честных людей от разбойничьих нападений. Вот только найду способ водяные знаки
— Угу. — кивает Чжан Хэй: — твоя Гу Тин неплоха. Умеет мечом махать, даже лучше, чем ты. Вот только этого недостаточно.
— Что? — Сяо Тай бросает взгляд на поляну. Гу Тин старается, она везде, и сверху и снизу и со всех сторон, ее меч мелькает в воздухе языком атакующей змеи, но… Толстяк Мо стоит на месте как вкопанный и легко отражает все ее удары — лезвием топора! Каждый понимает, что для того, чтобы отражать атаки меча — топором, нужно как минимум быть сильнее и быстрее атакующего. А еще — читать его как открытую книгу.
— Он с ней играется. — говорит Сяо Тай: — показывает какая между ними разница. Словно кот с мышкой.
— Недостойно бойца, — ворчит Чжан Хэй: — если ты сильнее, нельзя вот так… разрубил бы ее и все дела…
— Гу Тин… — сжимается рядом Минмин и прижимает к груди свой бронзовый котелок: — пожалуйста… госпожа!
— Что тут госпожа сделает… — ворчит Сяо Тай, мысленно примериваясь к бойцам. Нет, больно далеко она сидит, не успеет. Конечно, при том, что Гу Тин владела сценическим фехтованием, умением красиво махать мечом на публику, перед настоящим бойцом она была словно бумажный тигр — красиво выглядела, но по сути являлась лишь жертвой. Только вопрос времени…
— Дзинь! — в очередной раз лезвие меча сталкивается с плоскостью топора, но на этот раз Толстяк Мо поворачивает рукоять к себе и… меч цзянь серебристой рыбкой выскальзывает из руки Гу Тин и описав красивую дугу — втыкается в траву на краю поляны.
— Мамочки! Пресвятая Гуаньинь! — восклицает Минмин. Сяо Тай оценивает ситуацию. На поляне стоят напротив друг друга — здоровенный мужчина с двумя топорами и хрупкая, безоружная девушка.
— Исход поединка решен. — говорит Чжан Хэй: — жаль твою подругу.
— Я согласна. Исход действительно решен. Но если кого тут и жаль, то это Толстяка Мо. — отвечает Сяо Тай: — хотя его-то мне ни капельки не жалко. Сам напросился.
Глава 24
Искусству фехтования на коротких мечах цзянь ее обучала мать. Она так никогда и не узнала кто ее отец, выросла в большой семье бродячих артистов небольшого театра, который путешествовал вдоль побережья. Так что то, что обычно выпадает на долю отца — взяла на себя ее матушка, или как ее называли в труппе — Кривая Гу Лань. Кривой ее звали потому, что страшный шрам пересекал ее лицо, шрам из-за которого ее правый глаз вытек и она носила матерчатую повязку, закрывающую пустую глазницу.
Из-за этого шрама Гу Лань так и не вышла замуж, хотя обладала прекрасным голосом и удивительным сценическим талантов и в классической опере, где нужно было выступать с маской на лице — собирала многочисленные ахи и охи, а также кучу поклонников. Которые, впрочем, разбегались, едва она снимала маску. Впрочем, были и особо назойливые, от которых простыми извинениями не отмашешься, для которых нужны аргументы посильнее. Искусство пресечения боя — вот то, чему ее в свое время обучала мать. Не победы в бою, нет. Победа в бою нужна знатным и благородным господам, воинам, генералам, заклинателям, стратегам. А людям второго, а то и третьего сорта, вроде бродячих актеров не нужна победа. Им нужно избежать боя, а если тот уже начался — прекратить его без особых последствий. В чем разница? Это как разница между мечом и кнутом. Меч предназначен для того, чтобы убивать, кнут — чтобы управлять. Обычная сельская девчушка намного слабее чем здоровенный бык, которого она пасет, но кнут в ее руках — направляет могучее животное туда, куда ей нужно. Она не сражается с быком, она — управляет им. И у бродячих актеров было свое, особое искусство, которое и заключалось не в том, чтобы победить, а в том, чтобы управлять течением боя, пресекать саму возможность его возникновения, а если это не удалось и началась открытая схватка — как можно скорее прекращать его. Сюда входили тычки и подсечки, которые можно было оправдать неловкостью — «ой, уважаемый господин! Я такая неловкая! Простите меня!». Маневрирование с целью избежать захвата, применение всего арсенала средств, который обычно носит с собой любая женщина — от длинной и острой заколки в волосах, лезвия небольшого ножа, пояса, тяжелой подвески и наконец — самой женщины, ее силы. Ее мать научила ее всегда носить в волосах или в рукаве такую вот «заколку», которая на самом деле — острый кинжал из хорошей, закаленной стали.
К сожалению, весь этот арсенал приемов был бесполезен в открытой схватке против ватаги разбойников, таких ситуаций попросту нужно избегать… но у этой Гу Тин не получилось.
Потому она выдохнула, представляя как Ци струится по ее жилам и наполняет меридианы, стандартная практика медитации. Она не чувствовала свои меридианы, не умела управлять Ци как заклинатели, но такая техника успокаивала ее и чем черт не шутит — может однажды она все же научится? Она бы хотела владеть своей Ци как Госпожа Седьмая, которая могла разрушать крепости и резать металл как мягкое масло. Однако помимо уроков сценического фехтования и умения пресекать бой, ее мать научила ее одной не менее важной вещи. Знать свое место. Она знала, что в сравнении с Госпожой Седьмой, приемной дочерью из знатной и богатой семьи, талантливой заклинательницей и Седьмой Сестрой в лагере Братства — она всего лишь бледная тень, свечка рядом с пылающим великолепием солнца. Те из бродячих артистов что задирают нос и начинают верить в свою собственную игру — очень быстро попадают в неприятности.