Сын Альбиона (Жена-дитя), (Жена-девочка)
Шрифт:
— Вы спрашиваете, сколько будет стоить снять на год дом с мебелью?
— Совершенно верно, — ответил незнакомец.
— Посмотрим, — ответил Мак-Тавиш, размышляя. — Моя собственная рента, обусловленные договором деньги на ремонт, стоимость мебели, проценты… Ну, я бы сказал, двести фунтов в год.
— Двести фунтов. Вы согласны?
Банковский клерк обрадовался. Двести фунтов — это двести процентов по отношению к его собственным расходам. К тому же он по крайней мере на год избавится от дома вместе с его подозрительными
Он отдал бы дом с участком и за половину этой суммы.
Однако он, Мак-Тавиш, хитер, а незнакомец простодушен. Придя к такому выводу, хозяин не только потребовал двести фунтов, но и договорился о том, что заберет часть мебели.
— Семейные реликвии, — сказал он. — Вам они не понадобятся.
Незнакомец не возражал, и договор был заключен.
— Как ваше имя, сэр? — спросил жилец, собирающийся выезжать.
— Суинтон, — ответил жилец, собирающийся въезжать. — Ричард Суинтон. Вот моя карточка, мистер Мак-Тавиш, а вот карточка моего поручителя, лорда М.
Эту карточку клерк принял дрожащими руками. У его жены по другую сторону двери было ощущение удара электрическим током.
Жилец, у которого поручителем лорд — и какой лорд!
Она едва могла удержаться, чтобы не закричать в скважину:
— Договаривайся с ним, Мак!
Но Мак не нуждался в этом подталкивании. Он уже принял решение.
— Скоро ли вы собираетесь въезжать? — спросил он.
— Как можно скорее, — был ответ. — Завтра, если вам удобно.
— Завтра! — повторил флегматичный шотландец, не привыкший к таким стремительным действиям и несколько удивленный предложением.
— Конечно, это не совсем обычно, — сказал будущий жилец. — Но, мистер Мак-Тавиш, у меня есть причины для этого. Они деликатного свойства; но вы сами женаты и отец семейства — вы меня понимаете?
— Абсолютно! — ответил шотландский отец семейства.
Договор был заключен. На следующий день мистер Мак-Тавиш со своими домочадцами выехал. Мистер Суинтон подписал договор и дал чек на год вперед. Учитывая личность поручителя, даже не потребовалось делать передаточную надпись.
Глава LVI
РЕПЕТИЦИЯ В КОСТЮМАХ
Революционный лидер, поселившийся напротив виллы Мак-Тавиша, чьи политические взгляды так неприятны верноподданному арендатору, был не кто иной, как экс-диктатор Венгрии.
Новый жилец знал об этом до того, как занял виллу. И сообщил ему об этом не хозяин виллы, а тот человек, чьи инструкции жилец выполнял.
Близость жилища революционера вызывала тревогу Мак-Тавиша. Но именно по этой же причине мистеру Суинтону так понадобился его дом!
Суинтон знал о соседе напротив, но не больше. Истинную причину того, зачем понадобилось снимать виллу, ему не сообщали. Ему приказали снять
Патрон дал ему чек на триста. Двести ушли в карман Мак-Тавиша; сотня оставалась в распоряжении Суинтона.
Он переселился в новый дом и, сидя с сигарой в зубах — настоящей «гаваной», — размышлял об окружающей его роскоши. Как отличается этот диван с бархатным покрывалом и мягкими подушками от жесткой софы с твердыми подушками и выступающими пружинами! Как не похожи эти роскошные стулья на плетеные, которые так хорошо должна помнить его жена!
Поздравляя себя с удачей, Суинтон думал и о том, что ему предстоит. Он был проницателен и быстро догадался, чему обязан своей удачей.
Однако, зачем ему приказали снять виллу и что еще придется сделать, он не знал.
Он только предполагал, что его ждет что-то связанное с Кошутом. В этом он был почти уверен.
Впрочем, он недолго оставался в неведении. Во время утренней встречи патрон пообещал прислать инструкции — их доставит джентльмен, который придет «в течение вечера».
Суинтон догадывался, кто будет этот джентльмен, и это подвигнуло его на разговор с женой — разговор своеобразный и совершенно тайный.
— Фэн! — сказал он, вынимая сигару из зубов и поворачиваясь к дивану, на котором возлежало это милое существо.
— Что? — спросила жена, тоже доставая сигару изо рта и выпуская дым.
— Как тебе нравится наше новое жилище, любимая? Лучше того, в Вестборне?
— Ты хочешь, чтобы я ответила на вопрос, Дик?
— О, нет. Можешь не отвечать. Но не нужно так рявкать и рычать.
— Я не рявкаю и не рычу. Что за глупости ты говоришь!
— Да, все, что я говорю, глупо. И делаю тоже. Последние три дня я был очень глуп. Снял уютный дом, заплатив за него на год вперед, и раздобыл еще сотню фунтов для кухни! Если не ошибаюсь, будут еще. Как глупо, что я все это организовал!
Фэн ничего не ответила. Если бы супруг мог взглянуть на ее лицо, он увидел бы на нем улыбку, вызванную совсем не восхищением его умом.
У нее были свои догадки относительно того, чему они обязаны этой удачей и что потребуется от нее взамен.
— Да, будет еще гораздо больше, — продолжал Суинтон свое оптимистическое предсказание. — В сущности, Фэн, наше будущее обеспечено, или, вернее, будет обеспечено, если только ты…
— Что я? — спросила она, видя, что он колеблется. — Что я должна сделать еще?
— Ну, прежде всего, — протянул он, демонстрируя неудовольствие ее тоном, — иди наверх и переоденься. Потом я скажу тебе, чего хочу.
— Переодеться? Вряд ли это возможно с теми тряпками, которые у меня остались!
— Забудь о тряпках. Сейчас с этим ничего не поделаешь. К тому же; любимая, ты в любой одежде выглядишь прекрасной.