Сын Альбиона (Жена-дитя), (Жена-девочка)
Шрифт:
Суинтон знал о недолгой отлучке Джули из отеля «Лувр» и догадывался о цели этой отлучки. Несмотря на явное пренебрежение, которое она проявила к его сопернику на балу в Ньюпорте, Суинтон подозревал, что в глубине души она испытывает к нему склонность — втайне от матери.
Думая об этом, Суинтон приходил в ярость. Ярость эта усиливалась при воспоминаниях об ином, более старом соперничестве, в котором этот человек превзошел его.
Быть побежденным в любовной интриге, трусливо уклониться от дуэли и наконец быть избитым хлыстом — три унижения, каждое из которых способно вызвать ненависть.
И
То, что первые два унижения исходили от Мейнарда, Суинтон знал; в третьем он не был уверен. Но он догадывался, кто приложил к нему кнут. И это, несмотря на густой туман и креп, закрывавший лицо.
Голос не похож был на голос Мейнарда, но ведь его можно изменить.
Большую часть времени, проведенного в вынужденном заключении, Суинтон думал о мести и о том, как ее осуществить.
Если бы патрон увидел, как он постоянно сидит у окна за жалюзи, не сводя глаз с дома Кошута, он похвалил бы его за усердное выполнение обязанностей.
Но Суинтон был далеко не так старателен. Многие посетители заходили в дом напротив — среди них были и очень странно выглядевшие типы, каждый шаг которых говорил о революции, — заходили в дом и выходили из него, но он не обращал на них внимания.
Шпион, раздраженно сидевший в вынужденном заточении, не думал о службе государству. Он хотел только узнать среди посетителей Кошута капитана Мейнарда.
Он пока не представлял себе, что будет делать дальше. Меньше всего он думал о том, чтобы арестовать капитана. Открытое обсуждение в суде для него смертельно — и к тому же принесет большой вред его нанимателю и патрону. Может быть раскрытие шпионажа, о котором не подозревает Англия. Человек, вышедший из кэба с хлыстом в руке, знал, что его преследуют, и понимал, почему. Но английская публика не должна этого знать.
И Суинтон не собирался предавать этот факт огласке, тем более не хотел этого лорд М., его наниматель. Навещавшему его по вечерам лорду М. Суинтон рассказал то же самое, что сэру Роберту, добавив, что хулиганы избили его, когда он выполнял свой долг перед государством.
Щедрый вельможа был потрясен этим рассказом. Он посочувствовал, намекнул на возможное увеличение платы, и посоветовал, поскольку Суинтон не может выходить днем, прогуливаться по ночам — иначе его здоровье пострадает от долгого пребывания взаперти.
Протеже согласился с этим советом; он выходил по вечерам и заходил в таверну Сент Джонз Вуда, где играли в юкер. [158] Тут он мог сделать ставку и поиграть в свое удовольствие.
Дважды, поздно ночью возвращаясь домой, он заставал в гостиной патрона, негромко беседующего с его женой. Его светлость просто заезжал узнать о его здоровье; у него были также дополнительные инструкции, и поэтому он нетерпеливо ждал его возвращения.
Впрочем, патрон ничего не говорил о нетерпении. Он не мог проявить такую невежливость. Такое объяснение давала Фэн.
158
Юкер — старинная карточная игра.
Суинтон видел все это, и гораздо
Видел, но не спрашивал, откуда все это. Ему было все равно. Подарки не вызывали у него неудовольствия. Гораздо больше недоволен был сэр Роберт, который их тоже заметил.
Глава LXIX
КАБРИОЛЕТ
Только одно не оставляло теперь Суинтона равнодушным. Ему нравился юкер, он хотел бы отомстить, но была одна мысль, которая заставляла забыть все остальное.
Скорее не мысль, а страсть — и объектом ее была Джули Гирдвуд.
Он влюбился.
Можно было бы подумать, что такой человек не способен на подобную страсть. Конечно, это не была чистая любовь.
Но любовь бывает разная, и одну ее разновидность испытывал экс-гвардеец. Иными словами, он «влип».
Это была любовь в самом низменном смысле, однако это не делало ее менее страстной.
Суинтон испытывал такое сильное чувство, что способен был забыть почти обо всем остальном. Даже подлый план, первоначально предназначавшийся для того, чтобы овладеть состоянием Джули, отступил перед желанием обладать этой девушкой.
Конечно, первоначальная цель не забылась, она только отошла на второе место.
И поэтому, больше, чем по другим причинам, его раздражало вынужденное затворничество.
Все это произошло после восхитительного обеда, во время которого ему удалось создать о себе благоприятное впечатление. Но дальше ничего не последовало. Уже шесть дней он не видел никого из Гирдвудов. Не мог навестить их. Как это возможно — с таким лицом? Как объяснить причину? Пришлось отказаться от посещения.
Он нервничал, ему хотелось снова увидеться с Джули Гирдвуд. Карты не помогали, а то, что он видел в поведении жены и о чем подозревал, заставляло его испытывать еще более сильное желание. Тем нужнее было отвлечься.
Его тревожили и другие мысли.
Он так долго ее не видел. Что могло произойти за это время? Красавица, богатая, на нее должны обращать внимание. Она окружена поклонниками. Рядом с ней Лукас, один из поклонников, но до мыслей о нем Суинтон не снисходил. Однако, могут появиться и другие, и среди них тот, кто будет отвечать требованиям матери.
Откуда он знает, что подлинный лорд в данный момент не ступил на ковры «Кларендона», и сейчас не стоит у края шелковых юбок Джули?
А если и не лорд, то Мейнард, а мать об этом не подозревает.
Последняя картина меньше всего нравилась Суинтону.
Но, ежедневно сидя у окна и ожидая, когда кожа лица приобретет естественный цвет, он постоянно представлял ее себе.
И когда наконец синяки сошли, он не стал тратить ни дня, а сразу отправился к Гирдвудам.
Отправился в стиле высшего общества. Щедрая плата за шпионскую деятельность позволяла это. Ни один дворянин не мог бы одеться моднее: на Суинтоне было пальто от Пула, сапоги от Мелнотта и шляпа работы Кристи.
И пришел он не пешком, как во время первого посещения «Кларендона» — приехал в кабриолете с красивой лошадью, на запятках стоял слуга в высоких сапогах.