Сын цирка

Ирвинг Джон Уинслоу

— Но ты же не можешь читать целый день. И что ты читаешь? — спросил доктор.

— Я уже сказал тебе: две пьесы, — ответил Дхар.

— А, ты имеешь в виду домашнее задание. Фарук предположил, что Джон заучивает реплики будущих спектаклей в театре «Шаушпилъхаус Цюрих». Значит, актер готовится к своей основной работе в Швейцарии. Он думал о возвращении домой. В конце концов, что его может задержать в Индии? Если он выйдет из клуба Дакуорт под влиянием сегодняшней угрозы, чем он станет заниматься? Неужели будет сидеть в номере отеля «Тадж» или «Оберой»? Как и Фарук во время пребывания в Бомбее, Джон жил в клубе Дакуорт.

— Но сейчас, когда ясно, кто убийца, абсурдно выходить из клуба! Его вот-вот поймают! — закричал Дарувалла.

— Поймают не его, а ее.

— Ну, хорошо, не его, а ее, —

принял доктор поправку. — Самое главное, что полиции известно, кого они ищут. Больше не будет никаких убийств, — нетерпеливо проговорил Фарук.

— Думаю, семьдесят жертв уже достаточно, — сказал Джон.

Дарувалла почувствовал, что актер чем-то раздражен.

— И о чем эти пьесы? — недовольно спросил доктор.

— В этом году у меня всего две главных роли. Весной придется сыграть Билли Раиса в пьесе Осборна «Der Entertainer», а осенью — Фридриха Хофрайтера в пьесе Шнишлера «Das weite Land», — ответил Джон.

— Понятно, — произнес Фарук.

На самом деле ничего понятного не было. Он знал только то, что Джона Даруваллу уважали как профессионального актера, и что его театр приобрел свою репутацию из-за того, что там ставили заумные классические и современные пьесы. По мнению Фарука, в этом театре объявления о комедиях печатались мелким шрифтом. Ставят ли сейчас низкопробные комедии в других театрах Цюриха? На самом деле по-настоящему он города не знал и довольствовался тем, что сообщал ему брат Джамшед, который не принадлежал к числу завзятых театралов и ходил на спектакли только для того, чтобы посмотреть на Джона. Дополнительно к обывательскому мнению Джамшеда Фарук получал крошечную информацию, выуживая ее из всегда собранного Дхара. Фарук не понимал, много это или мало для актера — две главные роли в год. Может, Джон выбрал лишь две таких роли? Пока Фарук размышлял, актер продолжал говорить о двух эпизодических ролях в каких-то пьесах Дюренматта и Брехта. Год назад он поставил свою первую пьесу как режиссер. Это была какая-то работа Макса Фриша. Тогда же он играл заглавную роль Вольпона в пьесе с таким же названием, написанной Беном Джонсоном. Джон сказал, что на следующий год он хочет поставить пьесу Горького «Васса Железнова».

Дарувалла подумал, как плохо, что все пьесы должны играться на немецком языке.

Джон никогда не снимался в кино, если не считать его выдающегося успеха в роли Инспектора Дхара. Он никогда не участвовал в конкурсных просмотрах актеров на роли в фильмах. Может, у него недостаточно честолюбия? Дарувалле казалось, что Дхар поступает неправильно, не использует своего преимущества, отлично зная английский язык. Но Джон утверждал, что испытывает отвращение к Англии, он отказывался даже ступить на территорию Соединенных Штатов. В Торонто актер приезжал только для того, чтобы повидать Фарука и Джулию. Актер не жил в Германии и не участвовал в конкурсных просмотрах.

Многие из актеров и актрис, приглашенные в театры Цюриха, были немцами. Например, Катарина Тальбах. Однажды Джамшед сказал Фаруку, что у Джона любовный роман с немецкой актрисой, однако сам Джон отрицал это. Дхар никогда не играл на сценах немецких театров и, насколько было известно Фаруку, не было ни одной актрисы, с которой бы он имел «романтическую связь». Дхар дружил с известной Марией Бекер, однако не был ее романтическим другом. Кроме того, для Джона Д эта актриса была слишком стара. Джамшед видел его в ресторане «Кро-ненхаль» с Кристианой Хёрбигер, тоже известной актрисой, к тому же молодой. Однако Фарук не обманывался на их счет. Посещение ресторана ровным счетом ничего не значило.

Джон дружил с Фритцем Шедиви, Петером Эрли-хом и Петером Аренсом. Несколько раз он обедал в ресторане с Евой Рик. Джамшед рассказывал, что часто видел Джона в обществе режиссера Герда Хайнца, а также с представителем авангарда Матиасом Фреем, наводящим на всех ужас.

Актер Джон Д, который старательно избегал авангардистов, находился в приятельских отношениях с одним из старейшин подобного театра. В представлении доктора Даруваллы Матиас Фрей являлся режиссером, изредка писал пьесы, но главное — он постоянно уходил в подполье и был «непонятным парнем». Ровесник Даруваллы, выглядел он старше него и… потрепаннее. Поведения был раскованного, если не сказать разнузданного.

Тем не менее, как сказал Джамшед, Джон на паях с Матиасом Фреем снимал квартиру и сельский домик в горах. Один год — в Гризоне, а на следующий — в Берн Оберланд. Вероятно, их это устраивало, поскольку Джон предпочитал горы в лыжный сезон, а Матиас Фрей любил летние прогулки по горам. Их приятельские отношения удивляли Даруваллу — друзья Фрея, очевидно, были намного старше Джона.

Получалось, что Фарук плохо знал культурное наследие, усвоенное Джоном, не представлял он и его личной жизни. У актера была длительная связь с какой-то женщиной, работавшей в издательстве, вроде бы журналисткой. Это была очень привлекательная, интеллигентная и, главное, молодая женщина. Иногда они вместе путешествовали, но только не в Индию, потому что для Дхара эта страна являлась только местом его работы. Они никогда не жили вместе одним домом. А теперь кто-то сообщил Фаруку, что эта журналистка и Джон — «просто друзья».

Джулия предполагала, будто Джон не хочет иметь детей, что отталкивало от него большинство молодых женщин. Но теперь в свои тридцать девять лет Дхар может встретить женщину своего возраста или кого-нибудь немного постарше, кто может примириться с отсутствием детей. Джулия также говорила, что существует немало приятных разведенных женщин, у которых уже есть дети. Такой вариант идеально подходит для Джона Д.

Дарувалла только качал головой, слушая ее рассуждения. Инспектор Дхар никогда не обнаруживал желания «свить гнездышко». Ему больше подходила привычка снимать каждый год разные дома в горах. Даже в Цюрихе он придерживался твердого правила — иметь маленькую квартиру. И снимал такую квартиру — неподалеку от театра, озера, «Лиммат», «Кроненхаль», до которых можно дойти пешком. Казалось, он гордится афишами спектаклей со своим участием, даже вставил их в рамочки. На стенах у него висело два плаката с рекламой фильмов об Инспекторе Дхаре. Фарук представлял, как в Цюрихе эти рекламные плакаты индийских фильмов развлекали его друзей. Они не могли представить, что подобный бред может вызвать неистовство публики. Это превосходило даже самые смелые мечты театра «Шаушпильхаус».

Джамшед говорил, что в Цюрихе актера узнавали на улице очень редко. И в труппе театра он не был самым известным актером, поскольку Джон не играл характерные роли и не являлся звездой. Его могли узнать настоящие театралы где-нибудь в городских ресторанах, не зная, впрочем, как его зовут. Лишь дети после комедийных спектаклей просили его автограф, но они протягивали свои программки любому участнику спектакля.

Старший брат Фарука утверждал, что в Цюрихе не хватало денег для развития искусства и что даже разразился скандал, когда городские власти хотели закрыть театр «Шаушпильхаус Келлер», оплот авангардизма, куда ходила молодежь. Друг Джона, Матиас Фрей, сильно скандалил с властями по этому поводу. Насколько было известно Джамшеду, театру постоянно не хватало денег. Техническому персоналу ежегодно не повышали заработную плату, и если кто-нибудь увольнялся, то на его место не брали нового работника. Фарук и Джамшед предполагали, что зарплата у Джона не могла быть значительной. Разумеется, ему не требовались деньги, поскольку они были у Инспектора Дхара — и много. Его нисколько не заботило, что городские власти, банки и меценаты не могли содержать «Шаушпильхаус Цюрих» на достойном уровне.

Джулия, та считала, что известность театра держится на славной истории его труппы в 30 и 40-ых годах, когда театр стал убежищем людей, бежавших из Германии. Среди них были не только евреи, социал-демократы и коммунисты, но также те, кто выступал против нацистов и в результате оказался в опасности или был лишен работы. В те времена постановка «Вильгельма Теля» означала вызов и даже казалась революционным ударом по нацизму. «Шаушпильхаус Цюрих» демонстрировал смелость в те годы, когда любая постановка «Фауста» Гете могла стать последней. Здесь также играли Сартра, пьесы фон Хофманшталя и молодого Макса Фриша. В театре нашел свой дом еврейский эмигрант Курт Хиршфельд. Но это было тогда. Сейчас молодые интеллектуалы находили репертуар театра чересчур степенным. Фарук подозревал, что подобная «степенность» как раз и устраивала Джона. В Цюрихе он не был Инспектором Дхаром — это для него было главным.