Сын императрицы
Шрифт:
На удивление скоро — уже через два дня, — чувствовал себя полностью здоровым, к тому времени пурга также стихла. Не стал больше задерживаться у гостеприимных хозяев, засобирался домой. От души поблагодарил тех, кто оказал в беде неоценимую помощь, пригласил погостить в лагерь и вместе с женой, все эти дни неотлучно находившейся рядом, отправились в обратный путь. Ехали по свежему снегу почти полдня, но усталости Лексей не испытывал. Даже показалось, что в нем поселилась неведомая сущность, она наполнила какой-то особой жизненной энергией, давшей не только силы, но и бодрости духа. Этой мысли невольно усмехнулся — если шаман и вправду вселил в него духа-защитника, то их компании прибыло — к двум человеческим душам добавилось существо из колдовского мира!
В лагере все переполошись, когда после пурги не обнаружили молодых в чуме, как и их
Больше подобных происшествий не происходило, так незаметно пришла весна с северным сиянием, всполохами окрашивавшим темное небо полярной ночи в цвета радуги. Оно менялось оттенками от изумрудно-зеленого до темно-фиолетового и двигалось — то вверх, то вниз почти до самой земли. Все в лагере выходили из своих жилищ полюбоваться на северную красоту, стояли, задрав голову, пока эта феерия не заканчивалась. И так длилось несколько дней, потом внезапно прекратилось, как будто-то кто-то в небесах наигрался с гигантским калейдоскопом и убрал его до следующей поры. Постепенно небо светлело, появился краешек солнца и с каждым днем он становился все больше. Снег размяк, хотя еще не таял, ездить на нартах стало труднее и все реже Лексей с Томпуол выезжали в тундру, день и ночь напролет не выходили из чума. Их любовь становилась все жарче, почти не размыкали объятий и тем горче воспринималось скорое расставание.
Северное сияние в Заполярье
Всему приходит конец, счастью молодых тоже — по последнему снегу приехал отец Томпуол и увез ее. Она, прощаясь, обнимала мужа и плакала навзрыд, а он с повлажневшими глазами целовал ее, обещал приехать и забрать с собой — пусть только ждет его. С вождем же уговорился, что тот никому не отдаст дочь, через два года вернется за ней. В залог отдал подзорную трубу — подарок от капитана, — пообещал еще ружье в выкуп своей жены. Тесть же довольно улыбался — дочь принесла ему немалую выгоду, — за те вещи, что он получил, мог бы в придачу отдать и двух младших, погодков за старшей, коль зятю нравятся молоденькие девушки. Вслух о том не говорил, но Лексей читал его мысли, притом без какого-либо напряжения, хотя при первой встрече вождь был закрыт. Подумал и тут же забыл — плачущая жена ждала от него утешения.
В начале июня лед в море начал с шумом разламываться и сдвигаться, образуя торосы и свободное пространство между ними. Полоса чистой воды у берега с каждым днем расширялась, льдины таяли или их уносило ветром и течением. Но даже когда вода ушла за горизонт, капитан не торопился отправиться в плавание — можно в море столкнуться с дрейфующими льдами. Лишь в конце месяца дал команду спускать корабли на воду, еще пару дней разбирали лагерь, почти все — включая бревна и доски, те же чумы, — загрузили на борт и отправились дальше по маршруту. Шли вдоль материкового берега, но на подходе к группе островов на границе Восточно-Сибирского моря, стали уходить от него — здесь у побережья часто дуют сильные ветры, вызывающие шторм. Все же без этой напасти не обошлось, дважды попадали, но справились без серьезных потерь и через два месяца небыстрого плавания прошли Берингов пролив, оставив самую трудную часть маршрута позади.
Еще через неделю заходили в Авачинскую бухту, завершая растянувшийся на два года путь к Петропавловску-Камчатскому. Правда, пришлось ждать несколько дней у входа в губу, пока стихнет сильный встречный ветер, но то не умаляло общую радость от скорого окончания этой части похода — торопиться теперь некуда, все равно здесь зимовать.
Для Лексея закончившийся поход стал очень важным — он научился в какой-то мере чувствовать окружающий мир. Сначала неосознанно, на уровне инстинктов, как чутьем у животных — чьи-то мысли и эмоции, надвигающийся ветер, приближение опасности. Шло через подсознание, откуда-то изнутри появлялось ощущение чего-то нового, необычного, а потом, когда происходило то самое, что вызвало предчувствие, применил свою логику, нашел какие-то закономерности между ними. Уже заранее знал, откуда подует ветер или можно ожидать дрейфующую льдину, что ожидать от окружающих людей, именно с его подсказки удалось заранее подготовиться к шторму. Малагин сразу поверил нежданному провидцу, да и его опыт говорил о справедливости высказанных опасений или советов. Во многом благодаря их общим усилиям и принятым мерам смогли довести корабли к порту назначения почти без потерь.
По прибытию в гавань корабли остались на рейде, а Малагин с капитанами дубель-шлюпов Никитиным и Фроловым отправились на ялике к руководству порта решать с зимовкой экспедиции и необходимым ремонтом бригантины в небольшом доке — для серьезных работ следовало идти дальше, в Охотск, где имелась своя верфь. Вернулись с лоцманом, он проводил корабли к местам парковки и ремонта в стороне от основного причала, почти сплошь занятого другими судами, а после указал участок сразу за территорией порта для разбивки лагеря. Вся команда экспедиции принялась за работу — сняли груз с кораблей и перенесли к назначенному месту, поставили временные палатки, а уже потом взялись за постройку теплого жилья. У Лексея с этим встала своя забота — ставить чум, который расщедрившийся тесть оставил своему зятю. С помощью матроса, предоставленного капитаном, с грехом пополам собрал жилище и перенес туда свое добро. После помогал другим воздвигать жилые и хозяйственные строения, через неделю общими силами привели лагерь во вполне жилой вид.
К Лексею подселили четверых матросов — капитан решил, что целый чум для одного него слишком много, когда в других разместились чуть ли не по десятку человек. Впрочем, сам хозяин был не против, посчитал — в теплой компании будет веселее в долгие зимние ночи. Сразу после окончания работ в лагере начальство дало всей команде увольнительную на два дня, а матросам еще по рублю на увеселение. Многие, с ними и Лексей со своими компаньонами по чуму, отправились в Петропавловскую гавань, как тогда называли город. Располагался он вдоль берега у подножья сопок на северной стороне бухты и растянулся на добрую версту по обе стороны от порта. Домов насчитал где-то с сотню, почти все деревянные в один, реже два этажа, только здания местной управы и администрации порта выложены из камня. Чуть поодаль от города южнее виднелись яранги стойбища, по-видимому, ительменов, составлявшими вместе с камчадалами коренное население этого края.
Петропавловская гавань
Конец сентября выпал теплый, так что шли налегке в матросской робе — камзоле и штанах из парусины, — оставив теплые парки в чуме. Лексей был в той же одежде — на время плавания его зачислили в рулевые, — только вместо башмаков носил мягкие сапожки из оленьей шкуры, в них чувствовал себя удобней. И в немалой мере из-за своей обуви попал под горячую руку флотского офицера, когда подошел с попутчиками ко входу портового кабака. Тот вышел навстречу еще с одним чином, оба уже навеселе, и надо же такому случиться, что им на глаза попался Лексей, а не кто-то другой из матросов. Наверное, те успели скорее сориентироваться и быстро расступились, а он оказался прямо перед подвыпившим начальством. Не подумал о том, что надо вытянуться во фрунт и есть глазами старшего — на своем корабле и в лагере ничего подобного с него никто не требовал, — поплатился за то разносом:
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
