Сын капитана Алексича
Шрифт:
— Ты откуда знаешь?
— Ходил по городу. Зашел на Мельничную улицу. Гляжу, хибарки стоят, ветер дунет — и развалятся. Лучше бы общежития приличные построили, переселили бы рабочих, а в вашем «Двадцатом веке» поменьше бы зеркал да бархата понасовали. На эти деньги можно бы, честное слово, новый дом отгрохать!
Потрашев постарался улыбнуться, но внутри у него все кипело.
— Ладно, — сказал он, заставляя себя говорить привычно мягко. — Не будем сейчас об этом…
— Почему не будем? — спросил
Но тут вмешалась невестка. Она быстро заговорила о том, как много и упорно работает Игорь в институте, как устает, ни днем, ни ночью нет отдыха, и как это можно до такой степени загружать студентов…
Отец не слушал ее, все порывался перебить, говорить о своем, но она не сдавалась, продолжала жаловаться на педагогов, на общественную нагрузку, сетовала на ослабевшее здоровье Игоря и в конце концов одержала победу: старик устало нахохлился и уже не пытался перебить ее.
Так разговор об общежитии заглох в самом начале. Но Потрашев затаил некоторую обиду на отца.
Чего он лезет не в свое дело? Зачем вмешивается туда, куда ему вовсе не следует вмешиваться?
Отец был беспокойным и в общем-то бестактным. Потрашев давно уже жил отдельно и даже не представлял себе, что старик стал таким бестактным и назойливым!
— В вашей газете пишут — снабжение города поставлено очень хорошо, лучше и быть не может, — после долгого молчания сказал отец. — А в магазинах ни грамма овощей. Это в такой-то области!
— Временные трудности, — заверил Потрашев. — Конечно, заготовительные организации осенью немного прошляпили…
— Вот так и писать следует, — настаивал отец. — Правду. Только правду. А то на газетном листе — полное благоденствие, а в магазинах — один лишь хрен и больше ни хрена! Как после этого люди будут к вам, начальникам, относиться?
Потрашев улыбался: ну что с ним спорить! Но в душе нарастало раздражение. Что ему надо? Кажется, уж его-то это вовсе не касается. Живет себе у сына, горя не знает, а туда же…
Иногда, не сдержавшись, он говорил жене:
— Честное слово, с кем не живешь, того не знаешь…
— Успокойся, Костя, — увещевала его жена. — Бог с ним…
— Нет, правда, отец совсем не такой, каким я его себе представлял…
— Старость, — утверждала жена. — К старости люди меняются… — И, сложив маленькие, холеные ладони, просила: — Только не ссорься. Потерпи еще немного, он же уедет, и опять все будет спокойно…
Однако отец, как видно, не собирался уезжать. Каждый день отправлялся ходить по городу, возвращался обычно с новостями и претензиями:
— Во дворе сельскохозяйственного института ржавеет под снегом столько всяких машин — и жатки, и плуги, и сеялки. За них же деньги плачены, народные деньги, ну на что это похоже!
А то просидит зачем-то целый день в жилищном управлении, наслушается
— С распределением квартир у вас нечисто. Я посмотрел, послушал, черт те что творится. Ты бы подумал об этом!
Потрашев стал ловить себя на том, что ему не хочется возвращаться домой. Он просто избегал встреч с отцом, а тот, как нарочно, каждый раз готовил ему какой-нибудь «взрывчик», как говорил Игорь.
Но однажды они поссорились не на шутку.
Старик с первых дней приезда приглядывался к Игорю. Игорь жил в семье обособленно: у него были свои интересы, недоступные, как он считал, родителям, свои друзья. К отцу и к матери он относился слегка покровительственно, называл их «предки», не стесняясь говорил им в лицо:
— Вы, друзья мои, не доросли до запросов современности. Подождите, когда-нибудь дорастете…
Отец и мать улыбались. В сущности, все эти шутки носили невинный характер.
Но дед не давал внуку спуску.
— Откуда у тебя такой нигилизм, такое неуважение к старшим? Ты же еще сопляк, тебя еще жареный петух ни разу не клюнул…
Игорь только плечами пожимал, не считая нужным спорить со стариком.
— Только этого не хватало! — жаловался он отцу. — Мало у меня забот, так тут еще дед со своими нравоучениями…
Отец успокаивал его словами Варвары Павловны:
— Ничего не поделаешь, старость. Потерпи еще немного…
Как-то при старике Игорь сказал отцу:
— У нас в институте уже начали поговаривать о распределении…
— Куда же тебя прочат? — с беспокойством спросила мать.
— В Благовещенск! Ты ж понимаешь, всю жизнь мечтал…
— Конечно, папа сделает все, что нужно, — сказала Варвара Павловна.
Дед резко выключил приемник.
— Что же именно сделает папа? — спросил он.
Игорь покосился на старика, но ничего не сказал. Потрашев молча разглядывал ногти.
— Понимаете, — улыбаясь, начала Варвара Павловна, — это все очень сложно. Игорь привык к определенным условиям жизни, и потом, не нужно забывать, что у него слабые бронхи, он еще в детстве…
— Нет, я хотел спросить, что сделает папа? — настойчиво спросил старик, глядя на Потрашева.
Не отрывая глаз от ногтей, Потрашев лениво отозвался:
— Ну, позвоню куда-нибудь, поговорю… И вообще, стоит ли сейчас говорить об этом? Ведь Игоря посылают не сегодня…
— Стоит. Очень даже стоит!
Игорь встал, не глядя на деда.
— Может быть, папа, мне не обязательно присутствовать при вашем разговоре?
И, посвистывая, вышел из комнаты.
Старик покачал головой.
— Костя, Костя! — с горечью сказал он. — Ты же все понимаешь!
— Что именно? — спросил Потрашев.