Сын Моржа и Куницы

Дым Елисей

Егор забросил сумку на плечо и отправился искать отца.

В приёмном покое застрял надолго: найти только что поступившего пациента оказалось непросто, да и определили его сразу в реанимационное отделение. Лишь через пару часов замотанный, с красными глазами и серым лицом, реаниматолог, прихлёбывая из эмалированной кружки обжигающий чай, прояснил ситуацию:

— Мальчик, отец твой в реанимационном отделении. Состояние стабильное, показатели хорошие.

— Можно я…

— Нет, сегодня ты его не увидишь. Был бы

он один в палате, я бы подумал. Но там ещё два человека, их беспокоить нельзя.

— А когда отец выйдет из реанимации?

— Точно не сегодня. А завтра? Звони после девяти утра в регистратуру. У меня смена как раз закончится, на обходе решим — останется в реанимации или переведём в общую палату. Я бы его дня на два оставил, но у нас сейчас все койки забиты, а людей всё подвозят. Вон какая жара, да и солнце буянит, вспышки одна за другой.

Поблагодарив медика, Егор вышел на улицу, к ожидающей парочке. Правда, парочка не очень-то и ожидала, пришлось обойти главный корпус, и лишь тогда Егор увидел знакомые фигуры на скамейке под высокой берёзой.

Девица раздражённо просемафорила Егору руками. Вскочила, подбежала и поволокла за собой, будто не к ним шёл.

Седой удобно устроился на скамейке, позёвывая и поглядывая по сторонам. Видать, разморило на жаре, пока Егор к отцу пробивался. Небрежно похлопал по сиденью рядом с собой, подождал пока Егор сядет и огорошил:

— Дело такое, парень, не люблю песен долгих. Скажу сразу: дела у нас здесь закончились, сегодня мы отчаливаем и ты идёшь с нами.

— Вы же хотели поговорить с отцом?

— Было такое, но сейчас уже ни к чему. Ты сам выкупил его жизнь.

— Это и было ваше дело?

— Годится и так сказать.

Егор крепко задумался. Наконец, родил:

— А за деньги жизнь выкупить можно?

Седой понимающе хмыкнул.

— С уговором не шутят. Даже за лунное серебро, шутник. Нарушишь сделку, и не только меня, но и Живу обидишь. Дар жизни обратно не заберёт, но полной мерой неприятностей отсыпет.

Егор покраснел и мотнул головой.

— Да нет же, я не хотел нарушать! Просто… неожиданно.

— Ладно, — кивнул седой. — Срежем хвост.

Помолчав, Егор сумел уложить сказанное в голове. Хотя что-то царапало.

— И куда ехать?

— Дорогу покажем, не жмись. Дня три в пути или дольше, надо тебе собраться правильно. Обувку покрепче этой, одёжку справную, а не эту срамоту голозадую. Ты парень городской, сразу видно. А дорога там нехоженая и неезженная, ноги собьёшь — не успеешь шагу ступить.

Мысленно окинув себя взглядом, Егор был вынужден согласиться. В турпоход он в такой одежде бы не пошёл. А тут явно совсем не турпоход. Если «дороги неезженные», то парочка собирается в тайгу, к Байкалу или куда-то в те края.

Седой продолжил:

— Нам за тебя круглым золотом уплачено, живым доставим. Но насчёт сбитых ног или чтобы солнце

голову не напекло, тут сам крутись. И еды возьми с водой.

— Так, подождите… — Егор осознал что именно царапнуло. — Вы сказали — сегодня?

— Верно, парень, верно. Дорога стынет.

— Но я не могу, мне надо с отцом… Да хотя бы попрощаться! Объяснить, куда я делся!

— Парень… — седой посуровел. — Не хочешь ли ты спрыгнуть с телеги?

— Нет! Один год и один день, я помню!

— Тогда что?

— Но мы ведь не договаривались когда этот срок начинается?

Седой и девица озадаченно переглянулись и нахмурились.

— Верно, — процедил седой. — Мастаки вы, городские, слова выворачивать мехом внутрь.

— Нет! — замотал головой Егор. — Но как я уйду, с отцом не поговорив?!

— Слышь, здоровяк, а он тему верно жжёт, — девица подергала себя за волосы и присудила: — День ничего не решит. Мы пока тоже полезными припасами закупимся. Видела я тут ореховые штучки с шоколадом… В дороге пригодятся!

На том и поладили.

Обсудили что Егору надо взять с собой, да и разошлись, договорившись встретиться завтра в час пополудни на этом же месте. А он отправился по рынкам и магазинам, закупаться. В одиночку было непривычно выбирать одежду, но четырнадцать лет, да? взрослый уже парень, справился.

…С утра Егор дозвонился до больницы, узнал что отца перевели в общую палату, но посещения разрешены только с завтрашнего дня. Плотно перекусив, Егор встретился с хозяином съёмной квартиры, сдал ему свой комплект ключей, заплатил ещё за неделю вперёд и предупредил об отце.

Через полчаса был в больнице, где, найдя ушлого на вид медбрата, сунул ему пакет с бутылкой «Сълнчев бряг», недавним подарком Николая. Пройдоха бросил взгляд в пакет и поманил за собой. Выдал затёртый до дыр халат и провёл в палату к отцу, после чего исчез.

В палате на четверых было занято три койки, и два обитателя, сухоньких старичка, азартно рубились в шашки, шёпотом покрикивая и переругиваясь. Посетителя даже не заметили.

Егор с радостным вздохом выгрузил на прикроватную тумбочку сумку с апельсинами и мандаринами, три банки гранатового сока, несколько плиток горького шоколада, сыр в нарезку и пяток крупных, в кулак отца, яблок с лоснящимися красными боками. Ну и всякие мыльно-рыльные в количестве.

Едва дотащил, ведь с собой ещё был плотно набитый рюкзак.

Отец взвесил в руке цитрусовые, покосился на рюкзак с пристёгнутой к нему скаткой пенки, и весело хмыкнул:

— Ты никак меня сюда надолго определил? А сам в поход?

Егор молча дёрнул плечом.

— Что? — немедленно насторожился отец.

— Папа, ты учил меня быть честным.

Отец осторожно отложил апельсин.

— Кажется, ты приготовил для меня скверную новость. Она беременна? — неловко пошутил он. Но брови хмурил.