Сын Моржа и Куницы
Шрифт:
Егор извернулся, вытянул руки и провалился к пигалице.
Схватил и рванулся к поверхности, мысленно метнув ломик наверх.
Надрываясь, поднимался к жёлтому пятну наверху. Наползла тень, светлое пятно пропало и Егор крепко звезданулся головой о днище понтона. Но мужчины семьи живучие. Кость крепкая, поди пробей. И Егор вцепился свободной рукой в обросший водорослями скользкий металл, ломая ногти тянул и тянул себя с девчонкой на чистую воду.
Понтон казался бесконечным.
«Как глупо. Глупо, глупо, глупо», — билась
Посветлело.
Голова пробила поверхность реки.
И тут же в Егора вцепились руки и выдернули из воды. Бросили на разогретый металл, ударили головой об укосину. Прямо тем же местом, где уже наливалась шишка.
— А-а-а! Пха-кха-кха! — и Егора стошнило.
Всё же воды он хлебнул.
Рядом кричали люди, метались тени.
Разлепив глаза, Егор подтянулся и сумел сесть.
Прямо рядом с ним отец и чем-то схожий с ним мужчина, но старше, массивнее и с курчавой седой бородкой, хлопотали над неподвижно лежащей девочкой. Места на понтоне было чуть, и незнакомец даже один раз умудрился поскользнуться и свалиться в воду. Но мгновенно выбрался обратно. Как пробка из воды выскочил. Бросил смурной взгляд на Егора, обещающий все кары земные, и отвернулся к пигалице.
Девочкой занимался отец Егора. Уже прочистил нос и горло от воды, поработал с животом и сейчас делал искусственное дыхание.
Сверху, с моста, возбуждённые голоса наперебой бросали советы. Неподалёку кто-то зычно требовал разойтись и освободить дорогу.
А ещё по пляжу мчалась анимешница.
Громадными прыжками, стелясь по-над самым песком. Добежала до воды и, как была, в одежде, взметнулась в воздух, поставив мировой рекорд по матерным прыжкам в длину. В полёте заворачивала такие непристойности, что уши в трубочку сворачивались не только у Егора. Без всплеска ушла в воду.
«Мастерица», — с уважением решил Егор и забеспокоился. Красноволосая вынырнула метрах в пятнадцати от берега и яростно гребла к нему, Егору. Почему-то в этом он ни капли не сомневался. Хоть вины за собой и не чувствовал.
Девица считала иначе.
Гребла зло, оставляя за собой пенные буруны. Вышла на цель как торпедный катер, выпрыгнула из воды по пояс и сдёрнула Егора в реку. Размахнулась и отвесила такого леща, что парень отлетел бы на пару метров, будь дело на суше.
— Никогда! Так! Не делай! — вколачивая слова, словно гвозди, рявкнула чем-то обозлённая красноволоска. — Убью по самые канделябры!
— Отстань, дура!
— Никогда! Так! Бху-фуль…
Егор удачно лягнул агрессоршу, отплыл подальше и взобрался на соседний понтон, чтобы не мешать отцу и незнакомцу заниматься девчонкой. Та уже дышала, слабо перхая.
Вслед за Егором на железный ящик ловко вскарабкалась и чумная девица. И немедля полезла в драку. Парень успешно провёл бросок через бедро, но обезумевшая анимешница вцепилась как клещ и в воду они упали вместе.
— Охолони! — гаркнул седоватый детина, который вместе с отцом занимался
Девица опустила занесённую руку, презрительно фыркнула, и буквально выпрыгнула из воды на понтон. Поднялась во весь рост и уставилась на Егора, облепленная потемневшими волосами как плащом. Потоки воды стекали с роскошной гривы, заливая нагретый солнцем металл. Мокрая юбка задралась, обнажая алые кружевные трусики.
На всякий случай Егор отплыл ближе к берегу, и только там взобрался на мост.
По мосту на носилках уже несли пострадавшую девочку. Рядом шла, держа её за руку, невысокая женщина в белом халате и с чемоданчиком с красным крестом. Сержант милиции расчищал дорогу от нерасторопных зевак. Изрядная туча таковых сопровождала носилки позади.
За толпой двигался отец. Он прижимал ладонь к груди и морщился при каждом шаге. Под руку его поддерживал тот седой шкаф, который остановил красноволосую.
Отец обнял Егора и шепнул:
— Сердце чего-то дёргает. Тебя долго не было видно, я уж…
— Пап, да что со мной случится?
Отец скривился и тихо произнёс:
— Да, я так и подумал. Мы же Метелицы. Ну, поковыляли?
На берегу их встретили отцовы приятели. Степан Маркович успел накинуть рубашку, но не застегнулся. Николай держал в руках узел с вещами. Из узла торчали мокрые полторашки с пивом.
Седой незнакомец куда-то делся.
— Обратно? — спросил Николай.
Степан Маркович присмотрелся к отцу Егора и указал на стоящую рядом слегка поржавевшую беседку:
— Не нравится мне твоё лицо, Борис. Давай-ка тут посидим. Если что, к медпункту ближе.
Приятели побрели к беседке, отец Егора с облегчённым вздохом опустился на скамью и принялся растирать грудь. Поймав взгляд сына, бледно улыбнулся:
— Со мной тоже все будет хорошо. Ты же знаешь, у меня такое бывает.
— Прости, папа.
— Забудь, — тот махнул рукой. — Я тобой горжусь.
— Парни, — в разговор вклинился Николай, — что-то я второго кроссовка не вижу.
Он рылся в узле с вещами.
— Я сбегаю! — и Егор припустил по песку.
Убежал недалеко.
На дороге встала красновласая погибель всего живого и мужского.
— Поговорить надо, — буркнула она.
— На фиг, в баню! — открестился Егор и попытался обойти.
Путь закрыл седой шкаф. Он вежливо улыбнулся и кивнул на девицу:
— Куней кровей горячих, не всегда мудра в поступках. Простишь?
— Прощаю, — кивнул Егор и шагнул в сторону. А там полыхала красная грива. Кстати, совершенно сухая, будто её владелица не десять минут назад из воды вылезла, а минимум час сохла на жарком солнце.
Девушка опустила взгляд и пробормотала:
— Дело есть, на сто тысяч этих… как их…
— Золотых, — подсказал седой бородач.
— Нет! — отмахнулась девица. — Ты ещё серебро вспомни… Рублей!
— Рубли приму лунным серебром, — пафосно заявил Егор и нервно хихикнул.