Сын Моржа и Куницы
Шрифт:
Хрень в том, что для девчонки это прошлое!
— Верно, кто же носит скафы? — покивал Егор и уточнил: — А десантурные, это какие?
— Не бренчи по нервам, морчок. Все астралы скафы носят. Ну, если не в гейсе или схиме. Но твой дружок додумался свежак нацепить. На половину столетия пролетел, историю хуже меня знает.
— Слушай. Я-то не в скафе? Одежда новая, вчера покупал. Хочешь, чеки покажу? У меня сохранились.
— Чеки?
— Бумажки такие, кассы их печатают, когда чего-то покупаешь.
— Кассы?
—
— Бумажки пробивают? Зачем?
— Покупателям отдают, да и для учёта налогов, наверное. Не знаю.
— Налоги… — забормотала девчонка и уставилась в небо с пятнами лун. — Обязательные индивидуальные безвозмездные платежи, взимаемые с организаций и физических лиц в форме отчуждения… Это?
— Вроде да.
Девчонка хмыкнула и с подозрением осмотрела Егора. Нахмурилась.
— Так ты чё, подтверждённо квалифицированный чувак? Настоящий Егор Метелица?
— Два дня назад день рождения был. Четырнадцать стукнуло.
Девица сплюнула и повертела перед носом Егора фигу.
— Скользишь, морча!
Осмотрела ещё раз.
— А ну, чего там на боку болтается?
Егор вынул клинок, протянул девчонке.
— Нож такой, мачете называется. Ветки рубить, дрова, от зверей отбиться.
Девица вцепилась в нож, обнюхала, пощёлкала ногтем по грубо откованному лезвию, внимательно вслушиваясь. На миг замерла, будто оледенев. И — вспыхнула радостью.
— Деда! Помню эту кочергу, дома висит! — завопила она, спрыгнула с балюстрады и, размахивая ножом, метнулась к Егору. Врезалась, сбила с ног, обхватила крепко-крепко и уткнула мокрое от слёз лицо в грудь. — А я тебя тут месяц жду!
Егор грохнулся на спину, рюкзак отлетел в сторону. Мачете воткнулось в землю рядом с левым ухом. Незнакомка молотила Егора по груди острыми кулачками и кричала невнятное, заливаясь слезами и безумно хохоча.
— Ах-х-хр… — просипел Егор. — Камень!
При падении напоролся спиной на нечто остро-угловатое.
— Извини! — девчонка утёрла лицо и помогла встать. И снова обхватила, да так крепко, что вздохнуть не получалось. — Наконец-то не морчок! Уж не надеялась!
Отодвинулась, не выпуская из цепких рук, воссияла улыбкой. И долго молча разглядывала, лишь носом шмыгала.
Егор тоже молчал, не зная что и сказать.
Он — дед? А это внучка?
Да это крындец какой-то! Хотя девчонка клёвая, не отнять, но совершенно безбашенная. Чуть не зарезала от радости.
Оторва же оторвалась от названного ею деда и углядела лазерные метки на нём. Поморщилась. Метки пропали.
— Дредмос бдит, — объяснила она и лукаво хихикнула. — Параноик тот ещё, никак не отучу. Помнишь, ты подарил, а он брыкался? Но я приручила, а потом здорово перестроила, теперь он в глубокую синеву и тяжёлые фрагглы. Прикинь? Аж пятые фрагглы ему вытянула! — безудержно хвасталась девчонка и
— Дредмос? И… фрагглы?
— Ой! — порозовела девица, достала из воздуха платок и промокнула слезы со щёк. — Ты ведь ещё не знаешь. Помнить не можешь. — И тут же воссияла как тёплое солнышко. — Деда! Ох, как я тебе завидую! Ты ведь первым начнёшь строить дредмосы, да и фрагглы разработаешь… с кем? — она задумалась, уперев палец в ямочку на подбородке. — Джуля Корвин? Азамат Ледовой? Не, не помню, историю учила кое-как.
Она придвинулась ближе и снова обняла, уткнувшись лицом в Егора. Тот осторожно прикоснулся к её волосам, погладил. Девица замурлыкала. Но вдруг отпустила и отшагнула, стремительно посерьёзнев. Даже как-то погасла внутренне.
— Слушай, деда. Я ведь тут зачем? Тебя ждала. Хочу попросить…
Она замялась.
Вздохнула и решилась.
— Короче, дед. Ты маму мою не отправляй на жёлтое. Нечего ей там делать.
— Жёлтое?
— Потом узнаешь, — пробурчала заметно посмурневшая девица. — Потом… Не помню когда, в истории тону. Мамане лет восемь будет. Или одиннадцать? Короче, не надо ей в жёлтое…
Егор просьбу обдумал.
Что-то не складывалось, как тогда, у больницы.
— Не на жёлтое. И когда-то позже узнаю. В будущем.
— Ну! — и девчонка отвела взгляд.
Помолчали.
— Погоди, но если я чего-то изменю в будущем, то ты-то родишься?
— Не знаю. Не знаю, деда… Якори на верхотуре Скорлупы сбросила, мойрам дарами поклонилась. Надеюсь, — нервно дёрнула плечом девица и призналась: — Знаешь, чего будет жаль больше всего? Подарок твой, мой «Тикуам». Ты ж дредмосы взялся проектировать, чтобы мне первый из них подарить.
Она обернулась и долго смотрела на громадную тень за спиной.
Выдохнула.
— Деда, я смогла купить лишь четверть часа разговора.
— Кончились?
— Да. Мне тут мигают, что минута или две.
— Прощаемся, да?
В ответ девчонка крепко, до боли, обняла Егора.
Отодвинулась.
— Как тебя зовут?! — вспомнил Егор о важном.
— А не скажу! — лукаво улыбнулась тающая в воздухе сумасшедшая пришелица из неизвестного будущего. — Мамань травила, что имя ты мне придумал. Так что старайся!
Её не стало.
Каменные глыбы на вершине с сухим шорохом рассыпались в песок, а тот медленно исчезал, тонул в земле, оставляя на поверхности лишь горы мха и перекрученных плетей плюща. Балюстрада с треском рухнула, её перила и балясины бледнели и исчезали. Последними пропали мох и плющ. Остался голый холм, поросший невысокой травой. Да и сам холм, вроде, сильно ниже стал.
Растворилась в густой предночной синеве и тяжкая тень.
«Тикуам» последовал за хозяйкой.
…Егор выбрал место на самой вершине. Расстелил пенку, повечерял хлебом и сыром, скупо запил водой. И лег навзничь, положив мачете под правой рукой.