Сын (не) для дракона
Шрифт:
— А спрогнозировать это как-то можно?
Ответа не последовало, меня просто мерили высокомерным взглядом черных глаз как залетевшего в комнату жука.
— Как правило, дракону необходимо полгода, чтобы прийти в мир, — наконец смилостивилась Аллегра. — Но разве вы не разбираетесь в беременности лучше меня?
Вот же!
— Всего хорошего, — учтиво поклонилась я и не удержалась от шпильки: — Я сообщу, если вы мне понадобитесь.
Полгода. То есть, сейчас, спустя пару дней после зачатия, — у меня как будто третья неделя по человеческому счету, а это значит,
Ладно. Не время истерить, время очаровывать герцога. Это единственное, что сейчас важно, а потом можно заняться и пинетками.
Включим логику. Какие у меня варианты действий? Улыбаться, флиртовать, говорить комплименты?
А что мне нравится в Сорине? Какой комплимент я могу сделать?
Первыми пришли на ум совсем неприличные вещи, о которых просто так в разговоре не упомянешь. «Знаешь, герцог, у тебя такой отличный крепкий х… характер».
Аделаида Александровна уверяла, что с мужчинами нужно говорить только о них самих: это единственная тема, которая им интересна. Правда, я не знала, насколько стоит доверять ее словам: она была в разводе, наверное, дольше, чем я жила на свете.
— Ничего, малыш. Мы с тобой справимся. — Я положила руку на низ живота и улыбнулась. Мне показалось, в ответ на это что-то внутри слегка потеплело, как будто маленький огонек у меня в животе разгорелся ярче. — Привет. — Я сглотнула. — Это мама.
Глаза защипало, и я вдохнула поглубже, чтобы успокоиться.
Начну с совета Аделаиды и с улыбки. Хотя… лучше не надо, наверное. А то Сорин, конечно, покрепче Вириана, но тоже не каменный. Может и не выдержать такой красоты.
На следующее утро найти герцога оказалось непросто. Я думала, он опять проводит досуг где-то в конюшнях, протыкает мечами деревья или кошмарит близлежащие деревни, но дворецкий неожиданно заявил, что «его светлость у себя в кабинете».
Надо же, у него есть кабинет. Может, и читать умеет?
Так, стоп, Катя. Никакого ехидства. Улыбаемся, очаровываем. Нужно постараться быть милой, легкой и веселой. Такой… ну как героиня романтических комедий, в которых влюбляются все подряд.
А когда я в последний раз смотрела романтическую комедию?..
Места для любви в моей жизни не было настолько, что я даже в свободное время смотрела документальные фильмы про политиков и маньяков, а не кино про то, как двое встретились и решили провести друг с другом всю жизнь.
Я стояла у тяжелой деревянной двери и не могла решиться войти.
— Хватит мяться на пороге! — раздался окрик Сорина, и я вздрогнула. Все-таки решилась толкнуть створку.
— Как ты понял, что я стою у входа? — с любопытством спросила я.
— Ты пахнешь.
— Что? — возмутилась я. — Я мылась только утром! И платье на мне чистое, и…
Сорин оторвал взгляд от толстого журнала для записей, который лежал перед ним на столе. Улыбнулся.
— Я не это имел в виду. Ты пахнешь собой, и ребенком тоже. Так что я тебя почувствовал.
— В каком смысле ребенком? — Я подошла ближе и села на стул, стоящий
Рядом с Сорином стояла дымящаяся чашка чая и опустошенное блюдце, одно из тех, в которых подавали печенье. На верхней губе Сорина белела малюсенькая крошка. Это почему-то показалось мне ужасно милым. Каким-то человечным что ли. Драконьим?
Наши с Сорином лица оказались совсем близко, и я покраснела. На всякий случай отвела глаза.
— Это сложно объяснить, — мирно ответил он, не подозревая о бродящих в моей голове мыслях. — Ты пахнешь как человек и как дракон одновременно. В общем, беременностью.
— Драконы так хорошо чувствуют запахи? — с готовностью уцепилась я за тему для разговора. В глаза ему я по-прежнему не смотрела.
— Лучше, чем люди, — коротко ответил он. — Так что ты хотела?
Замуж я за тебя хотела.
— Познакомиться поближе, — улыбнулась я. — Я ношу твоего ребенка, но ничего о тебе не знаю.
Сорин нахмурился, между бровей появилась складка.
— Зачем тебе это? Тебе чего-то здесь не хватает? Аллегра плохо за тобой приглядывает?
— Нет! Просто… Было бы здорово что-то о тебе узнать. — Я обезоруживающе улыбнулась и тут же сжала губы. — Нет, так не пойдет. У тебя там, на губе, крошка от печенья.
— Не ем я никакого печенья, — торопливо проговорил Сорин и провел рукой по лицу.
Уголки моих губ расплылись в улыбке. Не ест, как же. Да он покраснел!
— Она все еще там, — засмеялась я. — Дай-ка…
Потянувшись вперед, я коснулась губ Сорина и вздрогнула. Они были мягкими на ощупь и теплыми, шершавыми от ветра. К щекам прилила краска, когда я поняла, что помню, каково ощущать эти губы кожей бедер. Сорин замер, глядя на меня, и почему-то не спешил отстраняться. Его дыхание теплом касалось моих пальцев и было частым, как будто Сорин был взволнован.
Нужно взять себя в руки, отстраниться. Сейчас не время для… Хотя почему не время? Как раз самое время! Так, сосредоточиться! Соблазнять! Серьезно подойти к делу, я не имею права облажаться!
Я встала, зажмурилась. Подалась вперед, чтобы Сорина поцеловать. Сердце заколотилось громко-громко.
Мне казалось, я уже почувствовала на губах его дыхание — и тут же услышала шорох, а затем громкое:
— Ах ты ж кошка драная!
Сорин вскочил, на брюках его расплывалось темное пятно от пролитого чая. Конечно, пытаясь его поцеловать, я столкнула кружку.
Растяпа.
— Прости! — Вскочив, я потянулась к Сорину, чтобы… не знаю, что.
Он выпрямился и посмотрел на меня.
— Выйди, мне нужно снять брюки, — с непроницаемым лицом попросил он. — И позови кого-то из служанок.
— Снимай! — с готовностью откликнулась я.
— При тебе? — невозмутимо осведомился Сорин.
— Что-то три дня назад ты таким стеснительным не был, — скрестила я руки на груди и постаралась не покраснеть от воспоминаний.
— Тогда нам нужно было сделать все, чтобы зачать ребенка. Сейчас — нет. Нам даже разговаривать не обязательно. Собственно, если тебе что-то нужно — лучше попроси Аллегру, она знает о вынашивании драконов больше меня.