Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник)
Шрифт:
– Это можно себе представить. И вспомнить, сразу с красивыми словами поэта:
Весьма опасно клей будить,И на зуб тигру наскочить.А если в грязь засесть неловко,То не поможет ни гондола, ни лодка!Нечто подобное произошло тогда с вами и медведем?
– Да, только будить не «клей», а надо говорить «льва», мой дорогой друг Фрэнк.
– Тут вы оказались в величайшем антагонизме с корифеями поэтического искусства и музыкального генерал-баса [36] . Вам не стоит забираться в высшие материи, в которых вы ничего не смыслите! Лучше просто и скромно расскажите обещанную историю.
36
Генерал-бас (Generalbass, нем., generalis,
Остальные засмеялись, в результате чего маленький ученый обратился к Разящей Руке:
– Ага! Вот оно что! А ну-ка высмейте этого парня как следует! Если он увидит, что опозорен, он прекратит наконец разыгрывать Донгки-шотландца.
– Дон Кихота, – снова вставил Джемми.
В этот момент Фрэнк разошелся не на шутку – он был в ярости. Оскорбленный саксонец вскочил и выдал целую тираду:
– Опять! Это уж чересчур. Тот, кто, как и я, пользовался в Морицбурге платной библиотекой по три пфеннига за книгу в неделю, тот, несомненно, читал про Донгки-шотландца [37] , и, если я снова буду вынужден доказывать свое литературное образование, я просто-напросто встану и отсяду к индейцам. Они-то уж по достоинству оценят человека моего сорта. Если мои труды вразумить Толстяка Джемми так тщетны, я умываю руки и изолью свой талант где-нибудь в другом месте. Вовсе не для благородного лебедя плескаться по соседству с гусями и утками. Его чувство приличия ощетинивается против такой компании! Прощайте, господа!
37
Вместе с Ринальдо Ринальдини один из героев многочисленных бульварных романчиков.
Он уже собирался уйти, но настоятельные просьбы Разящей Руки убедили его снова сесть на место.
– Очень хорошо, – сказал он. – Ради вас я проглочу тайком свой законный гнев. У вас, как у моего соотечественника, есть социальное право на мою персону, и я не хочу этому препятствовать. В противном случае вы еще подумаете, что мои родители плохо заботились о моем воспитании. Впрочем, мне действительно любопытна эта история с медведем, и, когда Толстяк расскажет ее, в стиле Фридриха Герштекера сообщу, каким образом я познакомился с одним таким мишкой.
– Что? – удивился Джемми. – У вас тоже приключилась история с медведем?
– А что? Вы удивлены? Я говорю вам, что я опытный и столько пережил, что вы и представить себе не можете. Но когда вы наконец начнете свой рассказ?! Итак, что случилось на Платт-ривер?
– Нет, это произошло на Медисин-Боу-ривер, которая впадает в Платт. Произошло это в апреле, когда я спустился из Северного парка, где очень неудачно поохотился. В марте я поднялся туда от форта Ларами, а спустился теперь оттуда по другую сторону гор, чтобы у названного источника Платт поохотиться на бобров. Погода стояла не очень холодная, и мелкая река не была затянута льдом. Несмотря на то что я ходил там уже несколько дней, я не нашел ни единого следа толстохвостых, а моя лошадь вынуждена была даром таскать и меня, и тяжелые капканы, сев при этом на голодную диету. В упомянутый день повеяло теплым ветерком, на что я, старый идиот, сразу же должен был бы обратить внимание. К вечеру прямо посреди русла реки я заметил маленький островок. Собственно, весь он представлял собой скалу, вплотную к которой прилегала длинная, оканчивающаяся мысом песчаная отмель. Оглядев остров, я заметил невысокую, сооруженную из камня и дерна хижину, которую как пить дать заложили трапперы, надолго останавливающиеся здесь. Хорошее место для ночлега, подумал я. Итак, я погнал свою лошадь прямо в воду, глубина которой едва составляла пару футов, и при этом высмотрел на песчаной отмели медвежий след, по которому решил последовать следующим утром. Отметил я и то, что с моей стороны на остров попасть было легко. Моя кляча выбралась на сушу, я спешился и освободил животное от капканов и седла, предоставив ему полную свободу в поисках корма. Давно изучив повадки своей кобылы, я знал, что она никуда не денется.
– А хижина? Кто-нибудь был в ней? – перебил рассказчика Фрэнк.
– Да, – Джемми кивнул, подозрительно ухмыльнувшись.
– И кто же?
– Когда я вошел, там сидел – представьте мое удивление – китайский император, и он уплетал тыквенную кашу, заедая ее маринованной селедкой.
Улыбнулись все, но только не Хромой Фрэнк.
– Это уже про меня?
– Нет, – ответил Джемми серьезно.
– Так и оставьте вашего императора в Пеклине, где ему место!
– В Пекине, вы хотите сказать. По правде говоря, я должен признаться, что хижина была пуста: ни вещей, ни людей. При ближайшем рассмотрении, однако, я наткнулся на признаки того, что здесь могут квартировать змеи. Были видны отверстия в земле и в стенах из дерна. Впрочем, я и не особо боюсь этих гадов – они не так опасны, как говорят и пишут о них, и сами прячутся от людей, а, кроме того, тогда как раз было время их зимней спячки. Но тот день выдался теплым, и пламя моего костра могло выманить из нор кого-нибудь из этих ползучих. Я вообще-то избегаю таких компаний и решил расположиться на свежем воздухе.
– Ах, вот оно! – вырвалось у Фрэнка, потирающего руки в нетерпеливом ожидании.
– Да, скоро все и начнется, и именно в воде. Я уснул не сразу. Ветер усиливался, и дул он как-то подозрительно глухо. Потом он раскидал весь мой костер, и я ничего не мог поделать, чтобы поддержать его. Вскоре огонь погас совсем, а я наконец заснул. Сколько я спал – не знаю, помню только, что услышал какой-то странный шум. Ветер сменился бурей, кругом все свистело и завывало на разные лады, а когда на секунду стихия затихла, раздалось непонятное приглушенное журчание, клокотание и даже кипение, но не в воздухе, а вокруг моего островка. Не на шутку струхнув, я вскочил и поспешил к песчаному берегу. Тот почти полностью исчез под водой, из которой торчал кусок суши едва ли в локоть высотой, на нем-то я и стоял. Тут я понял, что внезапно начался прилив. На небе не было ни облачка, и в свете звезд я увидел зловещие бурлящие потоки, мчавшиеся мимо с невероятной скоростью. Я очутился в клещах стихии!
– Ну прямо как Кампе! [38] – воскликнул Фрэнк.
– Кампе? – удивился Толстяк. – Кто это?
– А вы не знаете? Постыдитесь! Кампе – это же известнейшая личность! Он потерпел крушение, был выброшен на остров и остался там совсем один. Потом, правда, появилось несколько туземцев, которых он прозвал Понедельником, Вторником, Средой и Пятницей. Неужели вы не читали этой прекрасной книги?
– Да нет, конечно, читал, – ответил Джемми под общий хохот. – Теперь я понял, кого вы имели в виду – Робинзона.
38
Иоахим Генрих Кампе (1746–1818) – педагог, лингвист и детский писатель. Хромой Фрэнк ссылается на его детскую книгу «Робинзон Младший», подражание знаменитому роману Даниеля Дефо.
– Робинзона? Хм, да, он тоже там был.
– Естественно, он там был, ведь он – главный герой!
– Главный герой? Послушайте-ка! Тут вы опять ошибаетесь. Главный герой был Кампе.
– Ну, не будем спорить. Собственно говоря, Кампе тоже не на вторых ролях в этом романе, поскольку он его написал.
– Да, и если бы он не был на острове, то ничего не смог бы написать о нем.
– Ладно, но вот о Понедельнике, Вторнике и Среде я ничего не читал.
– А причина простая – ваша эпидемическая невнимательность, с которой вы все делаете. Как мне кажется, вы пролистали лучшие страницы этой книги. Кампе не мог не упомянуть о первых трех буднях недели. Такому храбрецу доверяют, он не стал бы нарушать хронологический порядок времени. С такой троекратной ошибкой он не нашел бы ни одного издателя для книги. Но продолжайте! Как же вы тогда играли роль Кампе?
– Охотно продолжаю. Поначалу я немного растерялся, но потом понял, что мне нечего опасаться, ибо мой остров возвышался над берегом, а стало быть, не мог оказаться под водой. В любом случае надо было дождаться утра. Естественно, мне не давала покоя мысль о лошади. Если ее смыло потоком, то она погибла, а без нее и мне конец. Не мне вам объяснять, что означает для вестмена потеря лошади в таком положении. Мысленно теша себя надеждой на врожденный инстинкт своей кобылы, я медленно побрел к своему ложу. Неожиданно мне показалось, что впереди промелькнула чья-то тень, исчезнувшая в хижине, но я не придал этому особого значения и снова улегся спать.
Напрасно я не обратил внимание на это обстоятельство, потому что в хижине-то был не кто иной, как медведь! И его наводнение застигло врасплох. Ладно, решил я, только бы он лежал себе спокойно в хижине, а иначе как пить дать произойдет «битва народов», как под Лейпцигом! [39] К счастью, он вел себя тихо. Заснуть я уже, конечно, не смог, просто лежал и в те паузы, когда ветер задерживал дыхание, весь обращался в слух. Вышел ли зверь из хижины? А вдруг мне все это почудилось? Или это не медведь, а другой зверь? В любом случае надо убираться отсюда как можно быстрее. Я взял ружье в одну, а одеяло – в другую руку и тихо пополз к противоположному концу острова, где потом лег таким образом, чтобы постоянно держать хижину в поле зрения. Оставшееся до рассвета время показалось мне вечностью! Наконец на востоке заалело, и теперь я смог разглядеть остров, поверхность воды и берег. Вот тут я и сделал для себя двойное открытие. Первое – приятное: моя лошадь мирно паслась на другом берегу, с которого я пришел сюда, а второе – не очень: в хижине лежал действительно медведь, задом ко входу, головой внутрь. Пока он меня не заметил. Просто чудо, что я находился на другой стороне острова, когда он вылезал из воды! Если бы он застал меня тогда спящим, я бы не сидел здесь и не рассказывал бы нашему Хромому Фрэнку об этом приключении.
39
«Битва народов» под Лейпцигом – состоялась 16–19 октября 1813 г. между французской армией Наполеона и войсками коалиции (Россия, Пруссия, Австрия, Швеция) под командованием князя Шварценберга и прусского фельдмаршала Блюхера.