Сын скотьего Бога(CИ)

Жаринова Елена

— Но чтобы так кстати… — усомнился Клянча.

— Да, очень кстати, — согласился чудянин. — Но кое-кто в нашем народе верит, что когда стрела убьет зверя-защитника, горы извергнут огонь, иссякнут родники и реки потекут вспять.

— Вот оно что… — глубокомысленно вздохнул Клянча. И огляделся: нет ли поблизости огнедышащих гор. А потом опомнился:

— А какого лешего мы стоим? А ну, парни, за мной!

Издав воинственный клич, новгородцы бросились на мост из змеиного тела.

— А ты говоришь — надо уходить, — усмехнулся Росомаха. Скрестив

руки на груди, он стоял на носу корабля-стрелка. Качка ему была нипочем — он привык держать равновесие на палубе. — Биться надо. Лось, заряжай! Парни! Бросай весла, берись за мечи!

Новгородское ополчение на мосту и разбойничья рать, поредевшая, но вооруженная до зубов, с мрачной решимостью встали друг против друга. В нависшей тишине упало чье-то ругательство — и с обеих сторон полетели стрелы, замелькали, зазвенели ножи и топоры. Арбалет выстрелил очередным болтом, насмерть сбив левый фланг словен. Но больше ему не удалось сделать ни одного выстрела: меткие новгородские лучники по одному убивали каждого, кто пытался перезарядить арбалет.

Туйя осталась на корабле главаря, которым сейчас распоряжался Кари. Затравленным зайцем она присела на корточки и прижалась к борту. Стрелы летели над ее головой, корабль качало, но ей было уже все равно. Звуки смертельной схватки доносились словно издалека. Княжна оглохла и ослепла от мучительной жалости к себе. Когда ладья, накренившись, зачерпнула воды и медленно начала тонуть, Туйя лишь брезгливо одернула подол, чтобы не замочить. Она так бы и утонула, застыв в самолюбивом оцепенении, как мошка в янтаре, но вдруг чья-то рука схватила ее за шкирку.

— Эй, словене! — крикнул, задыхаясь, Росомаха. — Вот ваша княжна! Это она привела к нам в заложники княжича! Это она выдала вашу засаду! Берите ее себе и разорвите в клочья, но дайте нам уйти!

Его рука дрожала, кровь бежала из разрубленного плеча. Туйя безвольно шаталась перед ним. Отпусти он ее — и она бы рухнула в воду.

Мало кто из ополчения понял, в чем дело, — предательство княжны осталось тайной для большинства новгородцев. Но близкие к Волху дружинники переглянулись и все как один посмотрели на Клянчу.

— Тебе решать, — сказал Булыня. Клянча покосился на Мара. Но лицо руса словно окаменело.

— А зачем мы будем руки пачкать? — ответил Росомахе новгородский воевода. — Она не нужна нам ни живая, ни мертвая. Не видать тебе мира, Росомаха!

Главарь разбойников оглядел остатки своего воинства. Жалкие остатки. Зажатые между обезумевшей рекой и змеиным телом, разбойники были обречены.

— Прочь пошла, — с досадой прошипел он, подталкивая Туйю к краю борта. Она вяло упиралась. Внизу бурлил ледяной омут.

— Стойте! Мы согласны! Отдайте княжну и уходите!

— Что за… — начал Клянча, гневно оглядываясь. И осекся: по мосту бежал Боян. Несколько разбойничьих стрел пронеслись возле мальчика, пока кто-то из ополченцев не прикрыл его щитом.

Остановившись напротив Росомахи, Боян, бледный, но решительный, крикнул:

— Это я, Боян, сын князя Волха,

на теле которого стою, внук скотьего бога Велеса! Новый князь новгородский, — добавил он с легкой ноткой сомнения и, сдвинув брови, глянул по сторонам: будет ли кто-нибудь возражать.

От неожиданности новгородцы зароптали.

— Маловат для князя, — проворчал кто-то.

Но за спиной у Бояна вырос Клянча. Он молча, с выразительным лицом, вложил мальчику в руку отцовский меч. Сжав рукоять двумя руками, мальчик с усилием поднял его. Потом повернулся к воеводе и попросил:

— Пусть Туйя вернется домой, ладно?

— Ты князь, — важно сказал Клянча. — Как скажешь, так и будет.

— Отдавай сестру! — радостно крикнул Боян Росомахе. Тот вытолкнул девушку на мост, и новгородцы, толпясь, потянулись на берег. Как только последний из них сошел со змеиного хвоста, мертвое тело пришло в движение. Оно медленно погрузилось в воды Мутной.

Как только исчезла запруда, течение реки снова повернуло вспять. Оно подхватило увечные разбойничьи корабли и повлекло их вниз, к озеру Нево и дальше, к Восточному морю. И словене никогда больше не слышали о речном разбойнике по прозвищу Росомаха.

Последняя ладья Росомахи еще не скрылась за поворотом, а на берег уже высыпал весь город. Люди ошалели от неожиданной развязки. Они еще не успели задуматься, что же произошло, куда делся их загадочный защитник и как им теперь жить. Им просто было хорошо оттого, что удалось обмануть неминуемую смерть.

Ополченцы, побросав оружие, обнимались с семьями. Вдовы и сироты убивались по погибшим. Но потерь среди новгородцев было немного, так что смех и восторг заглушали плач.

Среди этой толчеи двое чувствовали себя не в своей тарелке. Боян крепко держал сестру за руку. Он понимал, что ей безопаснее быть к нему поближе. А еще лучше отвести ее потихоньку домой. Вон, побратимы отца, опомнившись от первого радостного хмеля, уже недобро косятся в ее сторону.

Туйя не вырывалась, но рука ее оставалась безжизненно вялой. Княжна ко всему была безучастна — и к недобрым взглядам, и к тому, что брюхатая Ясынь виснет у Мара на шее. Любовь, ненависть, месть, стыд — все стало пеплом, все потеряно на ветру…

Боян хмурился и заслонял сестру мальчишечьим плечом. Но его волновало и другое. Тревожно повертевшись по сторонам, он наконец спросил Клянчу:

— Где мама?

Услышав ответ, маленький князь захлопал ресницами, собираясь заплакать. Но он взял себя в руки и кивнул:

— Отец хорошо сделал, что услал ее отсюда. Клянча, а где теперь мой отец?

Воевода развел руками.

— Не знаю. Наверно, Велес забрал его к себе.

— Под землю? — мальчик поёжился. Клянча неопределенно пожал плечами. А куда еще? И так ясно, что без погребального костра мертвому не видать поднебесного Вырея. Змей или человек — Волх утонул. В хорошую погоду утопленника, тем более столь значительного, непременно стали бы искать. Но во время бурного ледохода об этом и думать было нельзя.