Сын скотьего Бога(CИ)

Жаринова Елена

Позади всех шла Сайми. Она вела за руку Туйю. Увидев это, Волх раздраженно поморщился.

— Зачем ты ее притащила? — не здороваясь, спросил он.

— И тебе добрый вечер, — укоризненно сказал Бельд. Сайми виновато захлопала ресницами.

— Так ведь она все равно без меня спать не будет. Она не помешает.

— Ага, и не разболтает, — хмыкнул Клянча. — Потому что молчит, как рыба.

Волх махнул рукой и вопрошающе уставился на Бельда.

— Ну?

Тот улыбнулся, оживленно потирая руки.

—

Все, Волх, ждать осталось недолго. Хавр, наверно, сошел с ума, раз сам дает нам такую возможность…

— Ты кормишь нас завтраками уже полгода, — с досадой сказал Волх. Он злился на Бельда — и злился на себя за то, что до сих пор к нему прислушивался. Но тот уверенно подтвердил:

— Все, все, Волх. Завтра все решится. Старики заперлись в тереме — они разговаривают с богами. Народ настроен решительно. Он потребует ответа от старейшин и князя. Я со многими…

— Ты веришь, что Хавр дурак? — перебил друга Волх.

Бельд покачал головой.

— Нет, конечно. Но я верю своим ушам. Все твердят, что Словен никогда бы такого не допустил. А многие уже поговаривают, что ты навел бы порядок и приструнил русов. Что до Хавра… И поумнее его лишались разума, дорвавшись до власти.

— В конце концов, мы же правы, — убежденно сказала Сайми. — Боги должны быть на нашей стороне. Почему бы им не затмить Хавру разум?

Волх кивнул. Ему тоже хотелось так думать. А больше всего — чтобы наконец закончилось изнурительное ожидание.

Думая о своем, он рассеянно следил за Туйей. Девочка сидела на корточках у самой кромки воды. Она сосредоточенно копала щепкой песок. Вода заливала маленький канал, размывала его берега, ровняла, зализывала. Не меняясь в лице, Туйя снова продолжала свою бесполезную работу. Тупой звереныш, — в сердцах подумал Волх. Быть не может, чтобы из его семени взошло такое.

— А теперь всем спать, — распорядился Бельд и снова потер руки.

— Уснешь тут, пожалуй, когда такие дела, — проворчал Клянча. — Да еще эти ночи… Светло — глаз не сомкнуть.

— Надо выспаться. Завтра мы должны быть непобедимыми.

— Раз должны — значит, будем, — легко усмехнулся Волх.

Бельд не подвел. На следующий день перед княжеским теремом начал собираться народ. Сначала ничего не происходило, люди просто вполголоса переговаривались, глазея на княжеские окна. Но над городом нависло неясное напряжение.

Русы тоже его почувствовали. В очередной раз Мар попробовал поговорить с Хавром.

— Ты только посмотри, чего ты добился! Я не боюсь этого сброда, никто из них не держал меча в руках, но когда их так много, они опасны!

— Вот поэтому тебе надо быть там, а не здесь! — рявкнул Хавр. — Ступай на площадь. Вели своим людям быть наготове. Не то пропустишь самое интересное.

Волх и его друзья тоже не хотели пропустить «самое интересное». Из верхнего

окна терема хорошо видны были и площадь и красное крыльцо. Оттуда они смотрели, как прибывает и прибывает народ.

— Что-то мне страшновато, — поёжился Клянча. — Бельд, ты, часом, не переборщил? Мужички очень злые собрались. Как бы нам самим не наваляли…

— Они не на нас злые, — неуверенно сказал Бельд. Ему тоже было не по себе. Он чувствовал себя колдуном, вызвавшим себе на помощь духов, но понятия не имевшим, как их обуздать. Людей пришло неожиданно много. Метко пущенное слово прокатилось по домам, как снежный ком, обрастая подробностями. От майского солнца играла кровь, горели лица и чесались кулаки. И русские наемники, и словенская дружина тонули посреди толпы горожан. На площади играла мускулами реальная сила, которая впервые осознала себя таковой.

— Сейчас злые не на нас, а потом — как получится, — проворчал Мичура. — Опасную кашу мы заварили. Толпа — она разумом, как дикий зверь. Никогда не знаешь, в какую сторону прыгнет.

— И зверя можно заставить делать, что тебе надо, — возразил Бельд.

— Ага, вот и заставь, заставь! — фыркнул Клянча.

— Мичура, что там дружина? — спросил Волх.

— А, — тот махнул рукой. — Мычат, да не телятся. Не хотят они с русами воевать. А людишки-то совсем расшумелись. Слышите, что кричат?

Действительно, шепот и пересуды на площади переросли в крики. Сначала кричали вразнобой. Потом отдельные возгласы сложились в грозное требование:

— Князя! Князя!

В сопровождении Мара и еще трех русов, следовавших за ним, как телохранители, к крыльцу протолкался Хавр.

— Кня-зя! Кня-зя! — продолжала скандировать площадь.

Между тем Хавр еще с утра за шкирку отволок Волховца в верхнюю палату столовой избы — туда, где заперлись старики.

Юный князь притулился на высоком кованом сундуке. От каждого выкрика за окном он вздрагивал. Он очень боялся толпы, но не меньше боялся и стариков — их шелестящего разговора, их белых трясущихся голов, их запаха, наводящего на мысли о смерти. И все же он прислушивался, изнемогая от страха и любопытства, боясь и надеясь различить в старческом шепоте потусторонние голоса их собеседников. А когда старики замолкали, погружаясь в думу или дрему, Волховец начинал жалеть себя.

Какой прекрасной, веселой и беззаботной была прошлая весна! В этом году все не так. С тех пор, как его объявили князем, брат смотрит на него волком и мама ни разу не приласкала. Почему его все ненавидят? В чем он виноват? Даже Хавр его бросил.

О, нет. Вот он, легок на помине. Мрачная фигура жреца Перуна показалась на пороге.

— Пошли, князь, — велел он. — Люди беспокоятся.

— Я никуда не пойду! — заявил чуть не плача Волховец. Хавр словно не расслышал.