Сын скотьего Бога(CИ)
Шрифт:
— Спасибо, — сказал он волку. — Не думай, я не забыл, как вы стояли за нас тогда. А где сейчас твоя стая и твоя семья?
— Стая идет по берегу и следит за кораблями. Они ждут меня в условленном месте. Моя волчица умерла, а у детей своя жизнь. А как у тебя? Как та девушка, с которой я тебя видел?
— Она теперь моя жена.
— Хорошо.
— Не очень.
Они посидели немного молча. Потом старый волк, как бы извиняясь, ткнулся мокрым носом в руку.
— Мне пора. Здесь у вас слишком людно, можно и не дожить до великой
Волк пропал из виду мгновенно, как умеют лесные звери. С дороги доносилось истошное ржание. Волх не спешил. Он встал на колени и крепко прижал ладони к земле. Это был немой вопрос. Ледяной холод тут же впился в ладони и пополз вверх по рукам. Если это был ответ, то неутешительный.
Едва вернувшись домой, Волх собрал свою дружину на совет. За дубовый стол уселись Клянча, Мичура, Бельд, Булыня и — уважения ради — несколько стариков. Советом своим Волх мог гордиться. За десять лет мирной жизни боевые навыки никто не растерял и не пропил. Паники не было. Никто не задавал глупых вопросов, откуда князь узнал про странные корабли. Мичура тут же распорядился послать вверх по течению разведчиков. Бельд пробормотал:
— Кто предупрежден, тот вооружен, — и начал вслух прикидывать возможности города в случае осады.
— Не парься, Волх Словенич, — выразил общее мнение Клянча. — Подумаешь — разбойники какие-то. Слышал я краем уха про этого Росомаху. Купцы напуганы, а у страха глаза велики. Новгород — это тебе не чудская деревня в три избенки. Атаковать нас с воды могут только недоумки. Мимо пройдут, вот увидишь. Одна русская дружина чего стоит. Кстати, а чего ты Мара не позвал?
Волх смутился, потом важно сообщил:
— С русами мы разрываем договор.
— Вот те раз! Очень вовремя! — раздались возгласы.
— А в чем дело? — сдвинул брови Волх и с вызовом продолжал: — Да, я сегодня велел русскому воеводе убираться к лешему. Но вы только что сами взахлеб кричали, что город неприступен. Что же мне теперь, Мару в ножки кланяться?
— Ясное дело, нет, — успокоил его Клянча. — Справимся и без русов. Все понятно — дела семейные…
Волх сердито зыркнул на приятеля.
— Надо послушать, что скажут разведчики, — вмешался Бельд. — Сколько кораблей? Сколько на них людей? Твой осведомитель ведь тебе этого не сообщил?
— Он не умеет считать, — усмехнулся Волх.
В конце концов было принято решение паники в городе не поднимать, оборону всемерно усилить и ждать вестей от разведчиков.
Когда все разошлись, Бельд по обыкновению задержался. Волх почти заискивающе заглянул ему в глаза. Он очень нуждался в поддержке. Как бы он не хорохорился, на самом деле ссора с русами очень его беспокоила.
— Ругать будешь? — обреченно спросил он Бельда.
— Кто я такой, чтобы тебя ругать? Да и понятно, почему ты так поступил. Просто это сейчас очень некстати, — вздохнул сакс.
—
Бельд кивнул.
— Туйя.
— Ты считаешь, я должен это сделать? — прямо спросил Волх.
Бельд покачал головой.
— Давай дождемся возвращения разведчиков.
А в это время Туйя лежала на полатях у себя в светлице. Она хмурилась и покусывала тонкий кончик косы, размышляя.
Любит — не любит? Да как он может, как он смеет меня не любить?!
Туйе трудно жилось на свете, потому что она никогда не была в ладу с собой. Честолюбивое сердце маленькой княжны желало победы над красивым и взрослым мужчиной. Она часто представляла его поверженным на колени, с пылающим и молящим взглядом. С каким жестоким великодушием она отмерила бы ему толику расположения! Иногда ей казалось, что она добилась своего. Но потом Мар снова вел себя с почтительным равнодушием. Будь Туйя старше, она поняла бы, что это игра. Но ей было всего пятнадцать, и внешняя спесь в ней мучительно сочеталась с неуверенностью. Она ничего не знала о жизни и о любви. Равнодушие Мара бесило ее, и она все глубже увязала в западне собственных чувств.
В светлицу заглянула одна из сенных девушек.
— Брысь! — княжна довольно метко швырнулась подушкой. Девушка, ойкнув, исчезла. Но через несколько минут, кашлянув, показалась снова.
— Княжна… — позвала она очень робким шепотом.
— Мне чем потяжелее в тебя бросить?
Разозлившись, Туйя вскочила на полатях.
— Княжна, там человек приходил… передать велел…
— Ну?
— Он сказал, что русский воевода Мар по приказу твоего батюшки уходит из Новгорода со всей русской дружиной.
— Что? А ну, повтори, дура! Да что ты трясешься?! Что за человек тебе это сказал?
— Не знаю, не знаю, княжна… — чуть не плакала служанка. — Конопатый такой, нос картошкой…
— Это его слуга… — прошептала Туйя. Зеленые глаза ее расширились, не мигая. В них разгоралась ярость. Служанка, не дожидаясь разрешения, взметнула подолом и умчалась прочь.
— Батюшка, значит… — процедила Туйя, слезая с полатей. Она вихрем пронеслась через сени, сбежала по лестнице и ворвалась в покои отца.
Ворвалась — и застыла на пороге. Дивные звуки ошеломили ее, а раскаленное яростью сердце словно угодило под прохладный дождь. Боян играл на гуслях. Его пальцы едва касались струн, красивое лицо было сосредоточено, глаза прикрыты. Волх сидел напротив и смотрел на сына, как на божество.
Заметив сестру, Боян смутился и приглушил струны. Волх обернулся. Увидев дочь, он защитным движением прижал голову сына к себе.
Туйя чуть не расплакалась от боли, досады и злой ревности. Остудить ее сердце не хватило бы и целого водопада.