Сын Тишайшего
Шрифт:
— Я дал слово русским воинам, что защищу их от произвола вороватых полковников и бояр, их прикрывающих, — с откровенной усмешкой смотрю на Хованского, чьи глазки вдруг забегали, — По правде надо изъять у мздоимцев наворованное, назначить остальным виноватым виру и расплатиться со стрельцами. Вы же решили не только защитить воров, но и сохранить украденные ими деньги.
— Помилуй, государь! Мы хотим сделать всё по справедливости, — попытался оправдать Пётр Шереметьев, входивший в комиссию Голицына, — Нельзя наказывать достойных мужей только из-за подозрения. Иван Милославский покаялся, как и Кирилл Нарышкин, признав
Может, топорик в него метнуть? Интересно, попаду? Рассматриваю оружие, которое держит на плече довольный Апраксин. Для него сегодня торжественный момент, когда Дума принимает важное решение. Он о нём внукам рассказывать будет. А у царя такие странные желания. Шереметьев замолчал, поняв, что ляпнул лишнее.
— Кроме воров, вы решили оправдать татей, виновных в убийстве десятков достойных людей, вроде князей Долгорукова и Ромодановского, — после моих слов бояре зашушукались, но сразу замолчали, как я продолжил, — По-вашему, выходит, что нельзя наказывать подстрекателей или тех, чьи людишки убивали бояр и жгли их дома? Что ж, это ваше решение. Только денег в казне от этого не прибавилось.
— Государь, так мы со всем пониманием. Но нельзя же по огульному обвинению людей карать!
Это подал голос ещё один из нейтралов, причём весьма авторитетных. Иван Хитрово — второй мой наставник в делах государственных. И вообще, в интригах ранее не замечен. Хотя власть меняет людей и не в лучшую сторону.
— Я соглашусь с вашим решением, — часть бояр довольно выдохнула, разве что не усмехнулась, — Но вы должны закрыть все долги перед стрельцами за три дня. Мы насчитали с князем Одоевским восемьдесят тысяч рублей. Однако есть ещё задолженности перед другими полками. Поэтому с вас сто тысяч.
А вот здесь по залу пошёл гул. Пусть и тихий, но всколыхнулись все бояре. Ещё бы, такие деньжищи! Одно дело воровать, и совсем другое — покрывать убытки из своего кармана.
— Прости, государь, но это не по правде. Вся вина действительно лежит на полковниках и стрельцах, убивавших людей, — произнёс Куракин, когда Дума успокоилась, — Мы все радеем за Русь матушку. Но не виноваты, что кто-то крал деньги стрелецкие. Нельзя посредством лишения их имущества решать вопрос долгов. Надо всё хорошо обсудить и лучше провести новое расследование. Уж больно быстро всё делалось, сыскари могли ошибиться.
Он действительно считает меня идиом или притворяется? Смотрю на князя, как на козявку, не скрывая брезгливости. Оказывается, у него ещё осталась совесть, вон сразу гонор умерил.
— Иван Гаврилов сын? — громко зову выборного.
Стрелец не заставил себя долго ждать и тут же подскочил к трону.
— Раб твой готов исполнить любой приказ, государь! — полусотник низко поклонился.
— Возьми грамоты и передай служилым людям. Ведь стрельцы ожидают решения бояр, вот и порадуй их, — с трудом сдерживаю злую ухмылку, — Там всё указано. Сами бояре, кто не захотел долги стрельцам отдавать, даже подписи поставили. Главное, когда грамоту воинам зачитаешь, ничего не перепутай. Не вся Дума против вас пошла. Но ты грамотный и разберёшься.
— Исполню, государь. Тотчас поскачу в Бутыркино, где выборные, полусотники и десятники со всех московских полков собрались.
По мере понимания ситуации, лица
Шах и мат, козлы!
Глава 16
Если кто-то думал, что после открытого конфликта с Думой я засяду в палатах, ожидая новостей, то он ошибался. Вчера бояре изрядно перепугались, потешив моё самолюбие. Доводить дело до резни глупо, поэтому ясновельможные господа получили ровно сутки на выработку решения. Я не смог отказать себе в небольшой демонстрации силы, выгнав бояр из Престольной палаты в Грановитую, где их рабочее помещение. Заодно запретил им покидать территорию Кремля, дабы не устроили саботаж. Мол, занемог я, государь. Горшки за думцами вынесут, как и еды притащат, холопов у них хватает.
А я давно так хорошо не спал. Аксинья жаловалась, что на Соборной площади слуги бояр устроили столпотворение и полночи шумели. Мне было всё равно. За порядком следила полусотня коломенцев, поэтому нечего переживать.
С утра на площади действительно собралось немало народа, который воины прогнали перед моим выходом. Нечего устраивать здесь бардак. Кстати, недавно подумал, а ведь Кремль — это моя личная собственность. Не знаю, как насчёт стен, но большая часть построек уж точно. А церкви с монастырями и патриаршее подворье располагаются на моей земле. Мелочь, а приятно!
На сегодня у меня запланировано посещение раненого соратника. Лихачёв — один из немногих чиновников, кому можно доверять. К тому же Алексей Тимофеевич, как и его брат Михаил — умнейшие люди эпохи. Среди чиновников уж точно.
Савва получил приказ найти удобную повозку, а Голицын должен обеспечить безопасность. Большая свита мне не нужна. Хватит рынд, двух десятков солдат и лекаря Келлермана. В таком составе мы и направились в сторону Троицкой башни. Это мой первый выезд за пределы Кремля в новом теле. Две смирные лошадки медленно тащили поскрипывающую повозку, управляемую кучером. Я удобно расположился на ковре с несколькими подушками и не испытывал особого дискомфорта. Немного потряхивало, но рессор в этом времени нет, поэтому потерплю.
Я специально попросил выехать с западной стороны, чтобы осмотреть крепость и её окрестности. А вообще, нам нужно в Китай-город, где располагалось подворье Лихачёвых.
Что я могу сказать? Город выглядит средне, да и сам Кремль требует реконструкции. Как я уже говорил, надо убирать Неглинку под землю, как сделали в XVIII веке, и пора избавляться от убогого Алевизова рва со стороны Красной площади. Современная фортификация ушла далеко вперёд, и нет смысла в устаревших укреплениях. Ров только занимает лишнее место, воняет и требует ежегодных трат на его обслуживание.
Впечатления от осмотра Красной площади сложились двоякие. Порадовало, что территория не изуродована дьявольским саркофагом с мумией палача русского народа. Удивило отсутствие некоторых привычных зданий, вроде Исторического музея и ГУМа. Напрягло, что большая часть немалого пространства, включая Васильевский спуск и Китай-город, представляет собой сплошной рынок, вернее, базар. Я ещё могу понять основательные строения, где расположены торговые ряды. Но к чему это бардак, похожий на барахолку? Толпы снующих людей, жуткий шум, гадящая скотина и мусор просто уничтожают дух сакрального для меня места.