Сын Тишайшего
Шрифт:
— Это еретики, государь! Испокон веков было, что мы решали свои дела внутри братии. Сажать, кого в келью или отправлять на костёр — наша привилегия, — Иоаким сбавил обороты и начал приводить аргументы.
— Значит, с сегодняшнего дня будет иначе. Я не позволю пленить моих подданных и тащить их на костёр. Поэтому Аввакума, Лазаря, Фёдора и Епифания ты сегодня же освободишь. Они последуют в тюрьму Земского приказа, а далее совместно решим их судьбу. Касаемо прений, то предлагаю назначить их на послезавтра. Позже я хочу уехать в Коломенское.
— Не будет никаких прений! — иерарх злобно блеснул глазами, — Никитку Пустосвята с другими еретиками я приказал заточить в келью. Вскоре будет церковный суд, и тогда врагов передадут «земцам» для казни. А ещё ты должен подписать статьи против раскольников, утверждённые синодом. Завтра я передам грамоты, пока они не готовы.
А это уже оскорбление и неприкрытое хамство! Мало того что Иоаким снова нарушил мой приказ, так ещё и проталкивает изуверские правила, дабы окончательно расколоть страну.
Приди он вчера, то получил бы слишком резкий ответ. Но я немного успокоился и стараюсь не обострять ситуацию. Или для патриарха такое поведение — признак слабости?
— Нет. Никиту тоже надо отпустить, и статьи я подписывать не буду. Не ко времени сейчас такие законы, могущие потрясти народ, — делаю очередную попытку договориться, — Зря ты отказался от прений. Но ничего. Думаю, всем надо успокоиться и проведём собрание осенью. Надо совместно подумать, как объединить русское общество…
— Правильно люди говорят, что царь изменился! — вдруг перебил меня Иоаким, — Ты и ранее проклятым латинянам потворствовал и привечал их в Москве. А сейчас вздумал на их сторону переметнуться? Не бывать этому! Я не позволю!
Выдав пафосную концовку, главпоп попытался вскочить, оперевшись на посох. За всем этим действием он не услышал, как Савва вытащил кинжал из ножен. Зато Иоаким застыл в недоумении, когда холодный металл прикоснулся к шее, обильно заросшей бородой.
— Не много ли на себя берёшь, Ивашка? — патриарх дёрнулся, как от пощёчины, после упоминания своего мирского имени в унизительной манере, — Забыл, с кем разговариваешь, холоп?
— Я…
— Никто, — прерываю обнаглевшего попа, — Ты неумный человечишка, обуреваемый гордыней и нетерпимостью. При этом совершенно забывший про дела государственные. Дело церкви заниматься душами людским и не лезть в мирские дела. Или в библии написано иначе? Лучше бы ты священниками занялся. Каждый второй из них малограмотный, читать не умеющий. Многие не знают писания, и даже десять заповедей перечислить не смогут. Позор, а не слуги божьи! Оно немудрено, если их глава иными делами озабочен.
Патриарх молчал, находясь в прострации. Он не ожидал от обычно покладистого царя такого поступка. Но надо морально добить этого махинатора. Про вчерашний случай с нищими патриарх должен быть в курсе.
— Кто из твоих приближённых помогал татям, калечащим детей? Мы всё равно докопаемся
Судя по окончательно растерявшемуся Иоакиму, такого обвинения он не ожидал. И нет его вины в случившемся, это очевидно.
— Прости, государь. Обуяла меня гордыня, здесь ты прав, — хрипло произнёс поп и попытался сесть на кресло, но Савва не позволил, — Но не возводи на братию напраслину. Нет здесь нашей вины и быть не может. Да, я отменил твой приказ Никите, но сделал это со зла, есть грех.
Хорошо, хоть признался. Может, он не настолько безнадёжен? Хотя о чём я? Стоящий передо мной иерарх замешан в заговоре.
— Надеюсь, что это правда. Земский приказ сейчас землю роет и добьётся правды. Если среди изуверов есть хоть один священник, то это твоя вина! — тычу в Иоакима указательным пальцем, — И отвечать за это будет весь синод. Я ещё прикажу людишкам рассказать, чем наша церковь занимается.
Вот здесь главпопа пробрало. Здешний народ весьма покладистый, но очень жёстко реагирует на явную несправедливость. Яркое тому подтверждение целая череда бунтов — Медный, Соляный и Стрелецкий. В случае огласки иерархам тоже перепадёт, как и пострадает репутация самой церкви. Что может привести к поддержке населения раскольников. Этого Иоаким боится как огня. Зато сейчас можно воспользоваться его растерянностью.
— Всех задержанных людишек переведёшь в Земский приказ. Далее вместе решим, как их судить и наказывать. Прения переносим на осень, если будет такая необходимость. Это я решу позже, — мои слова для главпопа, как пощёчины, но он терпит и молчит, — Статьи отложим года на два-три. Пока есть возможность решить противоречия миром, будем пытаться до последнего. А ты займись обликом и знаниями священников. Иначе одни ведут себя, как удельные князья, ещё и нарушают все церковные уставы. Другие, наоборот, нищие и безграмотные. Вот наведёшь порядок в своём хозяйстве, тогда и поговорим. Если нет вопросов, то ступай.
Глядя вслед ушедшему патриарху, понимаю, что это война. Но время у меня есть, и никто не собирается бездельничать. С боярами тягаться сложно, а вот приструнить обнаглевших попов вполне реально. Этим и займусь в ближайшее время. Обидно, что придётся делать это в ущерб другим проектам.
Глава 18
Никогда не думал, что буду наблюдать за самой настоящей казнью. Причём именно моя принципиальная позиция стала причиной столь строго приговора. Происходящее вокруг не вызывало исключительно тошноту. Неприятен сам процесс, собравшиеся зеваки и лицемерные бояре, разодевшиеся на столь страшное мероприятие, будто на праздник. Выход в люди всё-таки. Жуть.