Сын Тишайшего
Шрифт:
Поймите меня правильно, я не против развития торговли и ремёсел. Но для них необходимо отдельное место и подальше от центра города. Ведь это не только шум, висящий над площадью, будто смог. А как быть с мусором и вонью? Народ сейчас простой — увидел длинную яму и начал заваливать её отходами, в том числе собственного производства. Вот и Алевизов ров ждала такая участь. Центр города должен иметь совершенно иной облик, касающийся уровня домов и магазинов. Здесь должно быть чисто и богато.
Кстати, Федя издал указ о поощрении каменного строительства и создал первую канализацию
Между тем повозка следовала к дому Лихачёвых. Встречный народ встречал меня поклонами и крестился, кто-то падал на колени. Я уже свыкся с таким поведением и особо не реагировал. Не бегут следом, уже хорошо.
Около дома постельничего наблюдался ажиотаж, что немудрено. Хорошо, что это была организационная суета, а не толпа прихлебателей, решивших попасться на глаза монарху. Увидев нашу процессию, народ забегал ещё интенсивнее, но постепенно рассосался.
У порога меня встречала целая делегация во главе с патриархом Лихачёвых — Тимофеем Ивановичем. Вернее, он один из братьев, давших России немало толковых людей. Рядом с седым как лунь и ещё крепким стариком, стояло ещё семеро родичей.
— Добро пожаловать, государь! — дворяне и их люди склонились в низком поклоне, — Рад, что ты посетил наш дом.
— Как стало легче, я решил увидеть своего верного слугу — Алексея. Уж слишком нехорошие вести доносит его брат, — киваю на вытянувшегося в струну Михаила, а затем приказываю рындам, — Несите кресло, чего встали? Ещё и рты открыли, сейчас туда не только мухи, но и вороны залетят.
Народ шутку оценил и заулыбался, а Михаил грозно глянул наверх, где из окошка нас рассматривала причина растерянности молодёжи. Девица действительно хороша! Вроде это одна из дочерей Алексея.
А вот состояние здоровья постельничего и общая атмосфера комнаты, меня сразу расстроили. Лихачёв младший гнил заживо, судя по запаху от ран и испарине на лбу. За неделю человек, либо умирает, либо постепенно идёт на поправку. По словам Тимофея Ивановича, сыну становится всё хуже.
— Государь! — тихо произнёс дворянин, чьи уставшие глаза подозрительно заблестели, — Жив! А мы уж не надеялись.
— Молчи, тебе нельзя разговаривать. Андрей, начинай осмотр, что-то здесь не то, — приказываю доктору, проскользнувшему к кровати, — Выйдете все, кроме Тимофея Ивановича и сиделки. И окно откройте, здесь дышать нечем. Для выздоровления необходим свежий воздух.
Народ засуетился, лишние люди покинули комнату, а сквозь распахнутое окно заструился солнечный свет. Ещё и дышать стало легче. А обстановка у дворянина неплохая! Красивые обои, толстенный персидский ковёр, современная мебель и красивые подсвечники. Не царские палаты, но неплохо! Чего-то меня понесло в другую степь.
Между тем Келлерман при помощи юркой тётки быстро размотал повязку на ключице.
— Стоять! — от моих слов все присутствующие вздрогнули, — В доме есть водка или крепкое вино?
Патриарх кивнул и подал знак сиделке. Та метнулась из комнаты и появилась буквально через
— Ключница водку делала, — произношу под удивлённые взгляды народа и сую бутылку доктору, — Хорошенько протри руки, прежде чем касаться ран или своих инструментов. Их тоже протри и делай это впредь. Тебя это тоже касается.
Смотрю на застывшую тётку, которая, впрочем, сразу затрясла головой. Надеюсь, поняла. Я потом ещё раз предупрежу патриарха.
— А ещё кипяти все ткани, прежде чем накладывать повязки. И усуши их в чистом месте, дабы на них не попадала грязь, — продолжаю инструктировать сиделку.
Андрей вынес вердикт, быстро осмотрев рану на плече и ещё пару мелких порезов на груди.
— Здесь нет никакой опасности. Раны хорошо заживают, и целебные настои помогли. Надо осмотреть ногу.
— Стой! — снова одёргиваю врача и сиделку, — Я кому сказал про чистую ткань? Стене или печке?
Тётка снова зашустрила и достала из сундука белый лоскут, которым сноровисто перемотала ключицу и грудь раненого.
А вот с ногой всё было ужасно! Когда разматывали повязку, в нос ударил запах гнили. Делаю над собой усилие и осматриваю воспалившуюся рану. Хорошо, что ничего не почернело, но краснота и загноившиеся края прямо кричат об опасности.
— Антонов огонь вот-вот начнётся, — прошептала сиделка и всхлипнула.
— Андрей, ты захватил настойку, которой меня почивал Фунгаден? — после кивка немца, продолжаю, — Тогда напои больного и готовься к операции. Необходимо раскрыть рану и хорошо её почистить, выдавив весь гной. Далее это действо необходимо повторить ещё два раза. После операции обязательно обработай рану водкой, про инструменты и руки я уже говорил.
— Но, Ваше Величество, — ответил немец, запинаясь, — Я не такой хороший хирург. В Аптекарском приказе есть более опытные лекари и…
— И начнёшь прямо сейчас работать. Зря ты не веришь в свои силы, — пресекаю возражения и поворачиваюсь к Тимофею, — Позови двух людей, кто будет держать Алексея за плечи и ноги. Вдруг лекарство немецкое не подействует, а операция очень болезненная.
После того как глава рода, молча поклонился, я повернулся к тётке.
— Тащи тазик, тёплую воду и чистую ткань. Не забудь на будущее протирать руки хлебным вином и кипятить повязки.
Операция прошла успешно, насколько это возможно в существующих реалиях. Опиум подействовал, но не до конца. Поэтому Алексей орал и вырывался, пока окончательно не обессилел и впал в бессознательное состояние.
Я наблюдал за процессом и подбадривал Келлермана, оказавшегося отличным хирургом. Зачем зря на себя наговаривать? Да и тётка отлично справилась обязанностями медсестры. Сложнее всего было смотреть на разрезаемую рану, процедуру чистки и слушать крики больного. Но вроде справились. Кто бы знал, чего мне это стоило? Только не приди мы на помощь, Лихачёв бы точно умер. Поэтому засунув подальше брезгливость и какой-то детский страх перед видом раны, пришлось терпеть, делая вид, что всё нормально.