Сын звезды, рожденный горой. Александр Великий
Шрифт:
– Марш, марш, через одного, копьями, вперед, – юношеским голосом скомандовал светловолосый предводитель.
И вскачь на Букефале, первый, держа сариссу двумя руками, направил ее на одного из фиванцев, но те тоже взяли копья наизготовку и прикрылись щитами. Но разве этот щит может защитить от удара длинного копья катафракта? Раздался оглушительный треск, и лопнул щит, как орех, и осколок копья, сломавшегося в момент удара, проломил грудь отважного пешего бойца, а Александр уже посылал коня назад, к строю бегунов и гипаспистов, что бы поменять копье.
Но уже другие всадники так же атаковали лучших воинов Фив. Неарх видел Филоту, Эригия, Птолемея, повторявших тот
Неарх сразу почувствовал, что уже он валяется на земле, и рана в боку чуть кровоточит, благодаря крепким отцовским доспехам. Сразу поднятся не получилось. Все же, к нему уже мчался на коне Терес, размахивая булавой, слуга моментально спешился, а с другой стороны подбежал Элефтерион. А к ним, ломая строй и надеясь убить хотя бы его, бежали лучшие гвардейцы Фив. Курет поднялся, забросил со спины на левую руку маленький щит, вытащил с сухим треском свой меч из ножен, и закипела схватка.
Почему-то Неарху припомнилось, что это все происходит на манер «Илиады» Гомера. Завязалась битва за тело Патрокла8. (к счастью для него, он не стал пока Патроклом, ведь все-таки пока он был жив). К ним на помощь бросились македонские бегуны, а фиванцы сломали строй, и бой превратился в кровавое побоище. Критянин уже не видел сражения, он лишь мог рубиться верной махайрой9. Он бился в паре с Тересом, а Элефтерион прикрывал тыл, одного раскрывшегося фиванца он смог достать рубящим ударом сверху, а другого Терес своим шестопером ударил по плечу, и рука противника превратилась в сплошную рану, так, что его утащили соратники в тыл.
Схватка продолжалась, и скоро к нему прискакал Птолемей со своими оруженосцами, и изогнувшись, дружески хлопнул его по плечу, от чего Неарх весь скривился – болело все его тело после падения, и струйка крови неприятно стекала по боку, на ногу, и затекала в сандалий.
– Молодец, колдун! Мы сломали их строй, сейчас дожмем, отходи в тыл, там мои слуги твоих коней поймали, вооружайся, и давай за нами, – сказал телохранитель царевича, и его конь двинулся шагом в гущу битвы, прикрываемый бегунами и гипаспистами.
Неарх ковылял в тыл, хромая на две ноги сразу, и увидел слуг Птолемея, державших коней, к ним сразу радостно прыжками побежал Терес, но шестопер не бросил, от чего эти люди, не знавшие близко фракийца быстро ретировались. Этот же новоявленный Геракл стал радостно гладить коней и кормить их сухариками. Элефтерион, видя кровь на боку и ноге хозяина, стал стаскивать с него доспехи. Что было всем потом забавно вспоминать, это то, как над ним особенно подсмеивался Гефестион, про то, что он остался в шлеме, но раздетым догола. И что шлем, без сомнения, у него очень красивый, и смотрели все вокруг именно на его шлем и ни на что больше. Слуга промыл его рану, к счастью совсем неглубокую, вином, и положил из сумы подорожник, и наложил тугую повязку из чистого холста. Тем временем битва, превратившаяся в резню, закончилась. Сорок шесть раненых- перераненных фиванских бойцов взяли в плен, и Александр сейчас с ними мучился, стараясь что бы они не умерли. Царевич ведь обожал все редкое, а двести пятьдесят четыре
– Мы были врагами, все кончено, убивать вас я не хочу, а вас самое малое все равно изгонят из города, это самый лучший исход для вас. Могу вам с семьями предложить Александрополь для изгнания. Ваши слуги привезут туда ваши семьи позже.
Фиванцы долго думали, но согласились, и царевич приказал Неарху отправить Тереса с раненными в Александрополь. Слуги горожан через два дня пришли с повозками, в которых были семьи израненных, и они двинулись во Фракию. И самое интересное, что все, кого лечил молодой Аргеад, не умерли.
Попозже Александр пришел к раненым македонянам, помогал ему Неарх. Юноша работал, как простой лекарь не чураясь крови, облегчая страдания людей. Неарх видел, что Александр страшно устал, его и без того очень светлое лицо, никогда не загоравшее, посерело от чужой боли и страха. Неарх тогда услышал первый раз, как царевич заговаривается, шепчется как будто сам с собой: «Перетянуть, но не перетягивать… Стянуть кожу внакладку и склеить пластырем и затянуть…»
Курет увидел тяжело раненого, в промокшем от крови насквозь хитоне, с закрытыми глазами, и позвал Александра.
– Я не Элисия, курет, я не воскрешаю мертвых и не сражаюсь с Танатом, – сказал он не своим, глухим голосом. – Смирись, Неарх, он уже мертв, – сказал он же, привычным тоном, и похлопал критянина по плечу. – Давай тебя посмотрю, мало ли что, ты тоже ранен, всех я осмотрел, один ты остался.
Неарх не стал спорить, и снял хитон, а ученик Аристотеля споро размотал повязку, осмотрел холстину на ране, споро протер ее, вдруг схватил края ранки, чуть потянул, наложив края разрезанной кожи друг на друга внахлест и закрепил клеем и туго забинтовал.
– Потом спасибо скажешь, и жене понравится, – сказал он усмехнувшись, – И ты храбро сражался, становишься настоящим наездником. Пошли, надо помыться и поесть.
Выходивших из шатра этеров радостно приветствовали простые воины,
– Спасибо, Александр, теперь точно наши друзья выживут, они не умрут! Александр наш царь, Филипп наш полководец – кричали воины, и Неарх тут был слегка напуган, а Александр счастливо улыбался, принимая благодарности бывалых вояк, покрытых шрамами, с простым оружием в руках, добывших Македонии и эту победу.
А в отдельную кучу сложили оружие Священного отряда, запретив его трогать именем царевича. Погибло в бою десять катафрактов, двадцать бегунов и тридцать пять гипаспистов, а на фланге Филиппа восемьсот пятьдесят легковооруженных. Битва была закончена.
Мир после войны, гегемония
Легковооруженные стали ходить по полю, собирая оружие и ценные вещи, но Филипп запретил снимать одежду с мертвых врагов, хотя обычно мертвых обирали донага. Царь собирался взять выкуп за мертвых фиванцев, афинянам сразу сообщил, что выкупа за возвращение тел он с них не возьмет и за пленных тоже, расплатой будет подписание обязательного союза. К фиванцам были более жесткие требования – в Кадмее должен быть македонский гарнизон, и содержится он на средства города, а также должны быть восстановлены Платеи и Орхомен.