Сыновья полков(Сборник рассказов)
Шрифт:
И вот он на месте. Быстро проник в окно жилого подвального помещения. Когда глаза привыкли к темноте, осторожно обошел большую бесформенную груду хлама в середине подвала. Он помнил большие неуклюжие цифры на стене дома, в котором расположился расчет гитлеровского пулемета.
Лестничная клетка. Ступенька за ступенькой — вверх. Послышались приглушенные голоса. Имек осмотрелся, чтобы не ошибиться. Вот, видимо, сюда по небольшому коридорчику, в конце которого были двери. Недалеко, несколько метров. Там? Да, вероятно, там.
Совсем близко подходить нельзя. Его могли услышать. Граната легко долетит туда. Теперь можно… Однако Имек выждал еще минуту. Нужно
Вот теперь… Резкий взмах руки — и назад. Он был уже на лестнице, когда услышал звук, похожий на удар камня о двери.
Он остановился на полушаге. Понял: граната не взорвалась.
На мгновение ему сделалось жарко. И в тот же момент по спине прошел холод. Это не был озноб сентябрьской ночи. Это был обычный человеческий страх.
Что делать? Он не успел еще принять окончательного решения, а ноги уже понесли его по лестнице. Не дальше, а вверх.
Сташек поднялся уже на пол-этажа, когда из-за тех дверей до него донеслось по-немецки:
— Кто там? — И минуту спустя снова и нетерпеливо: — Кто там?
Еще шаг. Вот коридор. Он держал в руке немецкую гранату. Услышал, как открылись двери.
Бросил и в то же мгновение увидел свет фонарика.
Взрывная волна догнала его на лестнице и свалила с последних ступенек.
Взрыв был такой сильный, что Имек в течение долгого времени ничего не слышал. Только позднее понял, что взрыв немецкой гранаты вызвал также детонацию английской. Однако на всякий случай, опасаясь возможного преследования, он бросил в подвал бутылку с бензином. Но за ним никто не гнался…
Позднее, на дорогах войны, Сташек не раз убеждался в том, что мокотувской капитуляции не было, что те, кто в то сентябрьское утро под дулами немецких автоматов покидали развалины мокотувского бункера, не были побежденными. Хотя гитлеровцы забрали у повстанцев оружие, они не в силах были отнять надежду: ни в кошмарном лагере военнопленных в Скерневице, ни в полных страданий эшелонах во время многодневных перевозок, ни в лагерях в Санбестеле или Оберлангене.
Имен из группы «Гранат» одержал свою личную победу в этой войне с гитлеровцами уже как солдат 1-й танковой дивизии. Это было как раз в день именин паренька, 8 мая.
Они въезжали на своих бронетранспортерах на улицу Вильгельмсхафен. В парадных мундирах — в соответствии с приказом генерала Мачека. База гитлеровских военных кораблей капитулировала перед польской дивизией. Из домов выходили немецкие солдаты, на тротуарах и площадях росли горы сдаваемого оружия.
Перед домом, где находился немецкий пост, стоял здоровый, откормленный жандарм. «Фриц как будто из Варшавы», — подумал Имек. Он хорошо помнил патрулировавших по столице оккупантов с характерными большими знаками различия, презрительно прозванных «жестянщиками». Он не забыл тех немецких солдат, уверенных и жестоких, когда в сентябре на Мокотуве отдавал им вместе с другими повстанцами свое оружие.
Подъехав ближе, Имек увидел, что у жандарма на ремне висит кобура. Паренек соскочил на тротуар. Не спеша подошел к немцу.
— Отдай! — Жестом руки он пояснил приказ.
Немец, глядя на молодого солдата, почти ребенка, безразлично усмехнулся. Но вдруг побледнел, силясь что-то сказать, одновременно рука его потянулась к кобуре за пистолетом. Он не отрывал взгляда от мундира паренька — парадного мундира с нашивкой «Поланд».
Шоен-Вольский был уже взрослым
Письмо пришло из Лондона и нашло его в Варшаве. В той самой, в которой он жил вместе с матерью четырнадцатилетним мальчиком: Нижний Мокотув, улица Гроттгера, 11, в той самой, но в то же время другой — Варшаве шестидесятых годов. Он читал письмо, как будто оно было адресовано кому-то другому. Как будто оно касалось кого-то сердечно близкого, очень хорошего знакомого, но не его лично.
«№ 12573.
Бюро Капитула военного ордена Виртути Милитари подтверждает, что бомбардир Станислав Шоен-Вольский является кавалером военного ордена Виртути Милитари 5 класса.
Лондон, 14.Х.1963 г.»
К этой высокой боевой награде четырнадцатилетний солдат группы «Гранат» был представлен еще 2 октября 1944 года. Получал ее взрослый мужчина; почти двадцать лет спустя он узнал о награде.
Кто-то в архивах нашел забытую папку. Извлек армейские приказы, которые сейчас начинают привлекать интерес только историков.
Станислава Шоен-Вольского я знаю давно, у нас одна профессия. Но, разыскивая «сыновей полков», в том числе и Имека из группы «Гранат», я даже не подозревал, что тот четырнадцатилетний солдат сегодня работает редактором, чью фамилию мы очень часто видим на экранах телевизоров во время передачи последних известий.
Михал Воевудзкий
НА ПУТИ В БЕРЛИН
Стояла темная, очень темная и тоскливая осенняя ночь. Холод проникал сквозь солдатскую шинель. Ветер свистел и выл, неистово хлопал брезентом тента автомашины. Однако холод и темнота — это было еще не самое страшное. Это еще как-то можно было перенести. Но вот это кладбище рядом! Автомобили 11-го полка 1-й отдельной минометной бригады стояли именно у стены кладбища в деревне Мокободы, недалеко от Седльце. Часовой, охранявший автомашины, старался держаться подальше от кладбищенской стены. Но все же под конец смены необходимо было осмотреть стоянку машин, а для этого предстояло пройти вдоль ограды. Часовой втянул голову в поднятый воротник шинели, крепко сжал в руках автомат и быстро зашагал, стараясь поскорее миновать этот неприятный участок На кладбище ветер шумел в кронах деревьев, качавшихся на фоне черного неба. Из-за стены виднелись белые кресты. Тоскливо шелестели металлические венки, прислоненные к памятникам. Каждый куст напоминал очертание фигуры: человека, зверя или какого-то загадочного существа. Были моменты, когда Метеку хотелось броситься в сторону и бежать, бежать, бежать… Потому что Метеку Карпиньскому едва исполнилось четырнадцать лет, что и говорить — еще почти ребенок.
Наконец он прошел участок вдоль кладбищенской стены и мог немного перевести дух. Теперь он находился со стороны деревни, однако чувствовал себя ужасно одиноким, усталым, покинутым… Он на минуту присел на ступеньку одного из автомобилей, и ему вспомнился родительский дом в Рембертуве. Тоска сдавила его сердце. Слезы как-то сами собой потекли по щекам, и он почувствовал на губах их соленый вкус.
Но момент слабости длился недолго. Он быстро вытер слезы. Хорошо, что их никто не видел. Еще несколько раз обойти вокруг стоянки автомашин, и придет смена.