т.2. Проза и драматургия
Шрифт:
— Капитан, — быстро сказал Саша, — больше ни одного дня. Если что доделать — сегодня ночью.
Володя кивнул. Машины остановились около компрессорной. Из передней «волги» вышел не кто иной, как Воронков. С ним была Юнна, еще какие-то люди. Улыбаясь, Воронков пошел к Володе.
— Старые знакомые, — сказал он, пожимая руку Капитану. — Как успехи?
— Нормально, — сказал Володя.
Воронков обошел всех, со всеми поздоровался. Пожал руку и Марату,
— Когда закончили? — спросил он Юнну.
— Вчера, — ответила Юнна.
— Не трясло еще?
— Слава Богу, нет.
— Жаль, а не слава Богу, — сказал Воронков. Он повернулся к Володе. — Юнна Александровна не сможет у вас принять работу, — сказал он.
— Это почему? — грозно спросил Саша, но Воронков даже не посмотрел в его сторону. Он говорил только с Капитаном.
— И я не могу у вас принять работу, — продолжал он. — Работу у вас примет только приличное землетрясение.
— Мы производили расчеты, Сергей Николаевич, — сказала Юнна.
— Расчеты — это хорошо, — с явной иронией сказал Воронков. — А что происходит у Шайхометова?
— Леса нет, — сказала Юнна. — Железная дорога держит за горло. Отсюда все проблемы.
— Минутку, — прервал ее Воронков, — вы, Юнна Александровна, дойдите до слова «однако». Предположим: «Однако к пятому августа недостатки будут устранены».
— Однако, — медленно сказала Юнна, — к пятому августа положение станет еще хуже.
Воронков грозно взглянул на Ковальскую, но ничего не сказал.
— Ладно, разберемся на месте у Шайхометова, — тяжело заключил он. Подошел к Марату. — Ну как? Освоился? — спросил он у сына.
— Нормально, — солидно ответил Марат. — С энергией перебои частенько бывали.
— Где я тебя найду вечером?
— В общаге.
— Володя! — возмутился Воронков. — Ну как он у тебя говорит? В общаге!
— Недоглядел, — засмеялся Володя.
— Это я у тебя так говорю, — сказал Марат отцу.
Воронков не нашел ответа и пошел к машине. Юнна торопливо сказала Володе:
— Как наш роман?
— Продолжается, — улыбнулся Володя. — Завтра утром мы улетаем.
— Мне тебе надо сообщить нечто важное. Где ты сегодня вечером?
— Там же, у столба. С десяти.
— С двенадцати, — сказала Юнна и села в машину.
Когда улеглась пыль, поднятая уехавшими машинами, Володя улыбнулся, захлопал в ладоши и сказал:
— Ну что, моряки, поздравляю!
Все стали пожимать друг другу руки. Володя подошел к молчавшему мрачному Петру Семушину и стукнул его по плечу.
— Ну, — сказал он, —
— Я и сейчас боюсь, — ответил Петр. — И я хочу тебе сказать, Капитан, вот что: лучше поругаться на земле, чем на горе.
— Я с тобой не ругался, Петр, — сказал Володя. — Я просто сторонник принципа единоначалия. Так меня научили на флоте.
— А я с тобой поругался, — сказал Петр. — Мысленно, конечно. Я тебе облегчу жизнь, Капитан. Ты все равно должен выбирать — идут только четверо. Я сам отказываюсь от горы.
Володя помолчал немного. Молчали и все вокруг.
— Когда мы с тобой последний раз ходили вместе? — спросил Володя.
— Пять лет назад, — сказал Руслан вместо Петра, — на стену Короны.
— Это когда гроза была, помнишь? — сказал Саша.
— Да-да, — сказал Володя, — мы тогда связали все железо и кинули вниз на сорокаметровом конце. Помнишь?
— А вы, дураки, — сказала Лида, — стали выталкивать из палатки Вадика Кавешникова, потому что у него было два вставных металлических зуба!
— Он, кстати, сильно сопротивлялся! — вспомнил Володя.
— А что ему оставалось делать? — сказал Петр и улыбнулся. — Он запрыгал, как меченый атом: «Ребята, вы что, вы серьезно? У меня двое детей, жена любит, вы что?»
Все смеялись.
— Да, славная была гора, — сказал Володя. — Ладно, Петр, решил так решил.
Возникла неловкая пауза.
— И что? Вы его выгнали? — неожиданно спросил Марат.
— Кого? — не понял Володя.
— С железными зубами.
— Это была шутка, Марат. Тогда было немного страшновато — молнии били непрерывно, все железо светилось и гудело от электричества, из палатки нос страшно было высунуть. Однако нашелся один человек, который вышел на этот жуткий ливень и под эти молнии, собрал все наше железо — кошки, крючья, ледорубы, завязал все железо на длинную веревку и спустил вниз, чтобы молнии, которые очень любят бить в железо, миновали нас.
— Это ты, Володя? — спросил Марат.
— Это Петр, — ответил Володя.
Ясным ветреным утром команда была уже на аэродроме — так громко называлось небольшое поле, где полоскалась под ветром полосатая «колбаса» на мачте и возле дощатого домика стоял одинокий вертолет. Отсюда, с плоскогорья, хорошо был виден город строителей — белый горох домов, спички подъемных кранов над серой ребристой ладонью плотины. Снаряжение было погружено, команда сидела на траве. Немного в стороне тоже возлежали на ветерке оба пилота. Единственный провожающий — Петр.