т.2. Проза и драматургия
Шрифт:
— Нехорошо, — сказал Руслан, — прокол на первом километре.
— Да, дурной знак, — согласился Саша.
— Ну не надо, не надо! — вскипел Володя. — Знак, признак, черная кошка, пустые ведра… Поставили палатку, не посмотрев. Вон там есть нависающий участок. Давайте переставим. Давайте, давайте, спать будем спокойно!
Лежа в палатке, Спартак держал микрофон. Горела свеча, Марат читал, оба были в мешках.
— База, я База-Ключ, — говорил в микрофон Спартак, — команда прошла семьсот метров. Все в порядке.
— Понял, — ответила
Спартак выключил станцию.
— Спартак, — сказал Марат, — а ружье дают альпинистам?
— Зачем?
— Мало ли… — сказал Марат. — Вдруг ночью кто придет?
— К нам могут прийти только двое: черный альпинист и снежный человек. Черный альпинист возьмет меня как альпиниста, а снежный человек — тебя.
— Почему это меня? — обиделся Марат.
— Ты помоложе. У тебя мясо нежное. Спи, курсант.
— Спартак, а тебе жалко Лиду?
— Слушай, мал ты еще в эти вопросы лезть! — сердито сказал Спартак.
— А мне жалко.
— Ты бы лучше своего отца пожалел. Стыдно. Даже у вертолета не попрощался!
— Молодой ты еще, Спартак, — сказал Марат. — Родителей воспитывать надо. В ежовых рукавицах держать. Они от этого только лучше становятся. А отец вообще исправляться стал.
— Большой ты педагог, — сказал Спартак, — однако завтра мы с тобой займемся вплотную английским языком. Понятно?
— Понятно, — сказал обиженно Марат. — Это для воспитания?
— Нет, — сказал Спартак, — просто для знания языка.
Володя лез первым. Его руки от двухдневной работы были уже во многих местах сбиты и заклеены пластырем. Володя лез быстро, и эта привычная работа явно доставляла ему удовольствие. Ниже его легко, как кошка, шел по скалам Саша Цыплаков, поднимавшийся вверх без всяких видимых усилий, демонстрируя свойство скалолазов высшего класса. Саша, как главный резерв командования, держался пока в запасе, чтобы выйти вперед со свежими силами на самом ответственном участке. На «желтом поясе» и «зеркале». Следом за Сашей во главе второй связки шла Лида, а замыкал команду Руслан, быстро и ловко выбивающий крючья, забитые Капитаном. Так они двигались вверх, иногда перебрасывались двумя-тремя словами, короткой шуткой, когда неожиданно услышали напряженную команду Володи:
— Все в сторону! Я держу камень!
Это был скорее не камень, а плита. Взявшись за очередную зацепку, Володя, нагрузив ее, внезапно почувствовал, что она «живая» и готова «пойти». У него хватило реакции и быстроты для того, чтобы превратить опорное движение в удерживающее и в таком неверном положении произнести предупреждение. Плита была такова, что Володя мог ее перекинуть через себя, но прямо под ним была его команда.
Быстрее всех ушел в сторону Саша — он, казалось, мог ходить по отвесам, как по ровному полу. Перед Лидой — немного выше — оказался нависающий камень, и она устроилась под его защиту. Хуже всех пришлось Руслану — он пытался вбить свою солидную фигуру в небольшую
— Ну, быстрее!
— Сейчас, сейчас! — торопливо кричал Руслан, ввинчиваясь в щель. Володя наконец отпустил плиту и попытался сам увернуться от нее. Медленно, как во сне, плита, переворачиваясь, пошла вниз, задела Руслана, послышался короткий крик, и взметнулось облачко снега. Все замерли. Однако из щели раздался смех, правда, весьма напряженный, и показался сам Руслан со словами: «Попытка наезда на пешехода!» Пуховая куртка его была разорвана, разрезана, как ножом, и оттуда валил густой пух. В пуху был сам Руслан, беспрерывно отплевывавшийся.
Все смеялись.
— Ничего смешного! — возмущался Руслан. — Все пристроились, а Руслан на проезжей части! Лейкопластырь хоть есть — куртку заклеить?
К Руслану спустилась Лида и, посмеиваясь, стала заклеивать на нем куртку.
— Я ничего не почувствовал, — говорил Руслан. — Тут, когда пух поднялся, я даже не понял, что он — от меня. Думаю, откуда пух?
Лида клеила куртку, и все посматривали наверх, где уже работали Володя и Саша. Наконец куртка была кое-как заклеена, Руслан чмокнул Лиду в щеку.
— Спасибо, Лидок, — сказал он. — Как сама-то чувствуешь?
— Врач обязан чувствовать себя хорошо, — ответила Лида, — даже там, где все остальные чувствуют себя плохо.
— Я не об этом, — сказал Руслан.
— А я об этом, — твердо ответила Лида. — И не вздумай жалеть меня. Мне не так уж плохо, как кажется.
— Знаешь, Лида, — вздохнул Руслан, — я видел много дорожно-транспортных происшествий. И что интересно — люди, которые, можно сказать, только что были в руках у смерти, снова садятся за руль. Представляешь?
— Ты это к чему? — спросила Лида, с насмешкой посмотрев на Руслана.
— Статистика интересная, — смутился Руслан.
— Готовишь меня? Готовишь. Ну да не бойся. Я в полном порядке. И моя оценка действительности, представь себе, пока адекватна самой действительности. Так что — ничего. А здесь мне вообще хорошо. Сюда по крайней мере не дотянется лапка нашей строительной дамы… Я злая? Предпочитаю быть доброй. Но в последнее время как-то не получается.
Руслан сказал:
— Я не понимаю, Лид! Я тридцать один год живу и все время думаю о любви! Что за ерунда? И все об этом думают. Все время.
Руслан ожесточенно откашлялся и с остервенением стал выбивать очередной крюк…
В палатке было тесно, холодно. Надо было заснуть «в темпе». Но этого как-то не получалось, да и шла вечерняя связь. Володя держал в руках радиостанцию с короткой антенной. Рядом с ним в мешке лежала Лида, и ее голова, между прочим, чуть касалась плеча Капитана. Володя говорил в микрофон, вмонтированный в черный кирпич приемопередатчика.