Та, что меня спасла
Шрифт:
Она затихает. Отвечает на поцелуй. Может, именно сегодня – самый счастливый день нашей совместной жизни – вот так я это ощущаю. Переполнен до краёв радостью. Всё остальное – проблемы, дрязги, почти рухнувший бизнес – потом. Сейчас только мы.
Я пропустил «свидание» со следователем. У меня на телефоне – куча пропущенных звонков. Всё потом. Мы подъезжаем.
Я вывожу её из машины за руку.
– Хочешь, я понесу тебя на руках? – спрашиваю, хотя руки так и чешутся схватить её в охапку, но я должен дать ей выбор. Позволить самой решать хотя бы такие мелочи.
– Нет, – отрицательно качает головой. – Пройду путь своими ногами! А ты веди меня. Это же доверие? Тебе вести и следить, чтобы я не споткнулась и не упала. А мне – верить тебе настолько, чтобы идти с завязанными глазами.
В груди стеснение. Я бы порвал сейчас рубашку, чтобы вздохнуть побольше воздуха. Здесь он так прекрасен, что его можно резать на кусочки и глотать. Запах листвы и хвои. Напоённой свежести. Особенно после дождя.
Нас встречает радостный лай команданте Че. Он несётся нам навстречу, радуется, огромная туша, прыгает, как горный козёл – я даже не подозревал, что он способен на подобные телодвижения. И если бы не моя поддержка, точно бы завалил Таю. Он радуется и лижет её лицо. Тая смеётся, обнимая шерстяного друга.
– Че Гевара! Мой золотой!
Самое смешное – к псу я её тоже ревную, но куда меньше, чем к художнику.
Следующими подбегают к нам дети – тоже не устояли на месте. Хватают её за руки.
– Тая! Тая вернулась!
Она обнимает их так крепко, что вряд ли кто смог бы оторвать. Четыре руки вцепляются в неё намертво. Настенька от избытка чувств плачет. Теперь у них – одинаковые имена. Но захочет ли Тая стать Анастасией Бакуниной, в замужестве – Гинц? Очень большой вопрос.
Ещё несколько шагов. На крыльце я снимаю с Таиных глаз галстук.
– Сюрприз! – хором кричат все, и я вижу, как переводит мокрые глаза с них на меня моя жена.
Здесь мать и Жора с женой. Сева и Синица. Лео, Настя и, конечно же, Че Гевара. Все те, кто могут считаться нашей семьёй. Близкими и родными. Кто любит её и радуются Таиному возвращению. А ещё чуть в сторонке стоят, улыбаясь, Король и Шут. Она очень переживала за них. И я решил дать им шанс реабилитироваться.
Возгласы, крики, обнимания и слёзы. Синица ревёт навзрыд. Сева хмурится, но и он тронут.
– Эдгар! – кидается Тая в мои объятья. – Ты сделал меня самой счастливой девушкой на планете Земля! Как же я по всему этому скучала!
Она осматривается по сторонам.
– Где мы? – спрашивает, прикасаясь к деревянным перилам.
– Дома, Тая Гинц, – отвечаю ей и чувствую, как становится легко дышать. – Это наш дом. Большой и уютный. Надёжный и… в нём не хватало хозяйки. Тебя. Но теперь всё хорошо. Всё, как надо.
– Я люблю тебя, – шепчет она мне на ухо. На щеке моей – её слёзы. Но я бы хотел, чтобы если она и плакала, то только как сейчас – от счастья и радости, от избытка чувств и полноты жизнью.
41. Тая
Ступаю босыми ногами по деревянному полу. Здесь всё кажется просто, уютно и по-домашнему. Но за кажущейся простотой
Это был один из удивительнейших дней моей жизни. Наверное, их будет много. Потом, когда-нибудь.
– Ты расстроена? – Эдгар обнимает меня сзади – осторожно и бережно.
– Нет-нет, разве что совсем немного, – я глажу его ладони и пальцы. – У Жоры – замечательная жена. Оптимистка. Никогда не думала, что с незнакомыми людьми может быть так легко и просто. Никакой натянутости или неловкости. Знаешь, что я подумала?
– Что? – прикасается он губами к моему плечу, но не делает попыток приставать или дышать томно. Кажется, он тоже наслаждается тишиной, глубиной момента. Ему хорошо просто потому, что мы рядом. От этого хочется плакать. Мой измученный и не совсем здоровый Эдгар. Мой муж, который упадёт, но не признается, что ему тяжело или больно. Но так было раньше, сейчас – по-другому. Я чувствую его. Наверное, так мать ощущает в себе нерождённое дитя.
– Я подумала, что не хватает Аля и Лады. Они… тоже часть нашего близкого окружения. А ещё – Ольги.
– Узнаю мою Таю, что хочет объединить всех вокруг, сделать счастливым мир. Но всё ещё впереди. Мы всё успеем.
Эдгар переплетается со мной пальцами. Это так трогательно – рука в руке. Это настолько близко, что сбивается дыхание.
– Но ты всё же расстроена.
Я медлю, прежде чем ответить.
– Я всё равно пленница. Заложница обстоятельств. Ты сделал всё, чтобы я чувствовала себя хозяйкой, нужной и занятой. Но вот эта несвобода, сигнализация, охрана…
– Это временно. Необходимая мера. Когда всё закончится, наступят лучшие времена.
– А они придут, эти лучшие времена? – я не хочу, но горечь сквозит в голосе, как сизый сигаретный дым.
– Эй, – он поворачивает меня к себе, приподнимает подбородок большим и указательным пальцем, – кто из нас пессимист и прагматик? Не забирай у меня хлеб, а то умру от голода. Это мне положено сгущать краски и мрачно говорить, что всё плохо, всё пропало. А ты должна меня утешать и утверждать, что солнце всходит каждый день, а значит, жизнь продолжается.
– Я, наверное, слишком долго была без тебя. И как-то много событий, причём не самых радужных, – вздыхаю. – Дай мне немного прийти в себя. И… прости за слабость. За то, что хандрю.
– Здесь огороженная территория. Кусочек леса, где можно свободно гулять и передвигаться. К сожалению, с охраной – на глухой четырёхметровый забор по всему периметру меня не хватило.
Я смеюсь. Немного смущённо и нервно. Он пытается меня успокоить. Он… так старался для меня. Вот зачем ему нужно было время. Чтобы подготовить дом – большой и уютный, где мы все свободно поместимся. Сможем жить под одной крышей. Здесь отличное место для Марка и Насти. Здесь хорошо будет дышаться и работать Леону. И у меня будет куча всяких мелких дел. К тому же, к нам могут приезжать друзья. Хоть каждый день. Или оставаться на ночь. Наслаждаться природой. И, наверное, я не права, что хочу чего-то большего.