Та, которую я...
Шрифт:
— Надоела мне такая серая и грязная жизнь, — сказала она певуче, но как-то странно цокая языком. — Хочу стать цивилизованной, как ваши господа. Тута есть две пленницы из империи, вместе с ними устроишь для меня сегодня вечером бал. Научи их быть моими фрейлинами. Ты же знаешь, что там надо им делать?
От восторга я не в силах был выдавить из себя даже слово и в ответ быстро-быстро закачал головой вверх-вниз, точно как игрушка-болванчик.
Милейшая дочь вождя доверила мне организацию сегодняшнего раута! И во что бы то ни стало я должен
Ни в коем случае мне нельзя огорчить ее хотя бы ничтожной мелочью! Я такого не переживу! Всё должно пройти на высшем уровне!
Одна из девиц по приказу Изабеллы проводила меня в отдаленный маленький шатер.
— Жди здесь, я их сейчас приведу, — сказала мне сопровождающая и убежала.
Я не находил себе места и слонялся из угла в угол. Наверное, эти пленницы жили тут. В центре — ворох грязных шкур, на веревке, протянутой на уровне головы, болтается потрепанное женское исподнее. Я то и дело тыкался в него носом, но даже не замечал этого.
Наконец-то девицы появились, запыхавшиеся и раскрасневшиеся, судя по их рваным одеждам, горожанки. Ну, уже хоть что-то. С таким материалом можно работать.
Меня совершенно не интересовало: кто они, откуда и как здесь оказались. Для меня важно было только одно: смогут ли они выполнить свои роли и порадовать прекрасную дочь вождя?
Правда, после более тщательного осмотра будущих «фрейлин» я загрустил.
Смотреть на них противно! Ни рожи, ни кожи. Руки тонкие, запястья узкие, талии осиные, ноги длинные и прямые. Сами — белые как мел, а волосы пышные и кудрявые…
Да разве можно таких делать фрейлинами?! Они же своим отвратным видом будут только портить светлый облик Мархи-Изабеллы!
Ну что ж поделаешь, других — нет. Видно, не для утех их пленили кочевники, а для тяжелой физической работы. А на кой чёрт такие страшилки еще нужны?
Снова появилась служанка дочери вождя, а с ней двое соплеменников — занесли объемистые сундуки.
— Тут барахло имперское, сам выбирай, что надо, — сказала мне девица.
Кочевники ушли, и мы остались втроем.
— На балах вы, разумеется, не бывали, — хмуро подытожил я свой осмотр.
Честно говоря, ведь и я на императорских балах не присутствовал. В Больших Яйцах их не проводили, так что я имел лишь смутное представление о том, как такое мероприятие должно выглядеть.
— Не подведите меня, дурынды неотесанные! — вскрикнул я от нахлынувшего волнения. — Живо разбирайте наряды и подгоняйте под себя, нам еще столько всего надо успеть!
— Ты ведь понимаешь, для кого так стараешься? — едко хохотнули девицы. — Лопоухой хоть с три короба наври, она всё за чистую монету примет.
— Да как вы смеете оскорблять такое милейшее создание?! — заорал я, приходя в бешенство. — Не было бы в вас нужды, сейчас бы по полю за конскими хвостами болтались!
Пленницы удивленно хмыкнули, но разбирать сундуки принялись охотно. Они бы с удовольствием копались в тряпках до самого вечера, однако я волевым решением прекратил это безобразие.
— Наряжайтесь
Девицы, не особо стесняясь, принялись переодеваться прямо на моих глазах.
О, великий ВЕТЕР! Мне и так сложно даже взглянуть в их сторону, не испытав при этом брезгливую неприязнь и приступы рвоты, а какой же ужас охватит меня, когда увижу их совсем без одежды?!
И я демонстративно отвернулся от этого мерзкого и пугающего зрелища…
Когда они закончили, я еще раз, пересиливая себя, осмотрел их придирчиво.
Конечно, не то чтобы так, как хотелось, но выглядеть они стали уже достаточно сносно. Особенно после того, как где-то подтянули, где-то подобрали.
Худосочные они всё же какие-то по сравнению с восхитительной Мархой-Изабеллой.
Суть бала — танцы. Любому дураку ясно. Но будущие «фрейлины» умели, скорее, плясать, нежели восторгать публику вальсами и кадрилями.
Правда, я и сам лишь названия припомнил. Движения пришлось придумывать нам сообща. Впрочем, никаких премудростей в том не было — больше плавных взмахов, поворотов и наклонов — и порядок.
Я даже взмок от усердия. Ведь я всё-таки один кавалер сразу на двух барышень. Звали девиц Уля и Эдита. Мне было жутко неприятно смотреть на их бледные лица с тонкими чертами, касаться их тел, слепленных природой в пропорциях без математических погрешностей…
Да мне даже находиться рядом с ними было тошнотворно!
Но я крепился.
В этом мне основательно помогал запечатлевшийся в моем сознании незыблемый идеал женской красоты, воплотившийся в наипрекраснейшей дочери вождя.
К моему большому сожалению, париков в сундуках не оказалось. Пришлось пойти на ухищрения. Я велел девицам вспомнить, как выглядят головы благородных дам империи, и изобразить что-то подобное из своих волос.
Они глумливо захихикали, кстати, очень гадко! Совсем не так, как хихикал тот милейший добродушный старикашка, который опоил меня чудодейственным зельем. Посмеявшись, девицы всё же с явным желанием принялись варганить «парики» на своих головах.
Но не передать того удовольствия, которое испытал я, когда завершая последние штрихи в создании их нарядов, внезапно обсыпал девичьи прически мучной пылью. А совершил я это для придания большей схожести и для удовлетворения своего злорадного чувства мщения за то, что они посмели высказать оскорбительные слова в адрес моей ненаглядной дамы сердца Мархи-Изабеллы — дочери великого вождя…
Глава 46
Девицы недовольно фыркали и отплевывались, гневно поглядывая на меня, но так и не решились наброситься. Видимо, женская склонность к импульсивным и необдуманным поступкам после долгого пребывания в плену у них поутихла, а может, и совсем атрофировалась.