Та, которую я...
Шрифт:
Глава 11
Мы направлялись в места, лишенные всякой помпезности, — туда, где обитала прислуга. Это было понятно без слов, поскольку разные красивости в виде изящных скульптур и вычурных фонтанов остались позади. И теперь нам в нос настойчиво лез не аромат цветущих клумб и благоухающей аллеи, а тошнотворный запах конского навоза, прелого сена и всего того, что заставляет с сожалением отбросить мечты и спуститься
Со стороны конюшни доносилось невыносимое душераздирающее ржание, будто бы там вживую кромсали кобылу на колбасу, и мы невольно косили туда глаза.
Пройдя чуть дальше, наконец-то увидели, что там происходит.
Тот самый маленький барчук стоял в центре загона. Он то размахивал руками, словно крыльями мельницы, то приседал и выбрасывал лишь одну кисть перед собой, то подпрыгивал, смешно перебирая ногами в воздухе.
А вокруг него метался взмыленный конь, с едва держащимся в седле ездоком. В какой-то миг лошадиные ноги стали будто стеклянными, тут же лопнули и разлетелись осколками в стороны. Конь врезался брюхом в землю и испуганно заржал. Седок кубарем скатился с него, но быстро вскочил и ощупал себя с головы до ног. Убедившись, что сам он цел, повернулся к мальчугану и скривил жалобную физиономию.
— Ваше благородие! — взмолился всадник. — Довольно! Пощадите! Жеребец больше не выдержит!
Но малец, выждав, когда конь чудесным образом восстановился, продолжил измываться над ними, тряся фамильными цацками, и глумливо покрикивая:
— Ты сейчас мой клюегорб! Давай, Трифон, скачи по кругу!
Мы шагали дальше, и неприятная картина скрылась из виду.
— Аристократы — все такие уроды? — шепотом спросил я у Пахома.
— Нет. В семье, которой я служил, нормальные. Уже жалею, что ушел от них. Но раз решил, то отступать не буду.
— А это что было? Магия так действует?
— Всё зависит от заклинания. Они ведь разные. Но барчук использует только те, что временно выводят противника из строя. Наверное, его и не учили еще другим, чтоб по малолетней дурости своих же не поубивал. Юн он слишком.
Пижон в ливрее передал нас из рук в руки какой-то дородной тетке, а перед уходом отвел Пахома в сторонку и сунул ему кожаный мешочек. Тот быстро спрятал деньги за пазуху и зыркнул на нас. Убедившись, что мы заметили, подошел и важно сказал:
— Пусть у меня побудут. Всё равно вместе в столицу идем.
Мне было без разницы. У меня и свой мешочек от Балистара имелся. А то, что он не разделил деньги с младшими — не моя забота. Да они и сами и не возмущались.
Я снова шепнул Пахому:
— Может, нам лучше валить скорее отсюда, как бы и нас не сделали игрушками для мелкого засранца.
— Мы по-быстрому, — отозвался он, немного подумав. — Когда еще попаримся, да поедим сытно? Дальше на пути желтых куполов мало. Там чаще поместья встречаются, но не во всякое нас пустят.
Тетка приветила нас без особого рвения. Так мы же на вид — голь перекатная. Бродяжки. Особенно,
Лишь когда Пахом потряс у нее перед носом кожаным мешочком, она успокоилась. Пацанам выдала одежку, не новую, однако целую и без заплат. Накормила нас от пуза и указала где банька для прислуги.
— Смотрите не сомлейте, обжоры, — буркнула она нам вслед.
Мы выбрались на задний двор, спустились по тропинке к ручью и прямиком выскочили к приземистому строению с дымящимися трубами.
Отлично!
Наверняка для нас приготовили и протопили.
Пацаны первыми залетели в предбанник, оказалось, что там два входа, два отделения. Мальчишки уже успели осмотреть оба.
Никого.
Каждый выбрал себе веник по вкусу, мы сбросили шмотье и приступили: повизгивая, радостно голося, стегали друг друга, обливались водой и растягивались на лавках в облаках густого пара.
Однако в какой-то миг мне почудилось, что довольных возгласов прибавилось. Я подал знак Пахому, а младшим заткнул рты ладонями.
Прислушались…
Точно!
Со второй половины отчетливо доносились женские голоса. Наскоро натянув на себя портки, прошмыгнули в предбанник и припали к соседним дверям. Бабские голоса стали разборчивее. Но дверь оказалась заперта изнутри, а в ней — ни щелки, ни дырочки.
Издергались от нетерпения, но тут же вспомнили — на нашей половине есть узкое длинное оконце. Не впотьмах же мыться да париться.
Выскочили на улицу, спотыкаясь, бросились за угол, вдоль стены.
Есть! Вот оно!
Под самой крышей! Торопливо сложили поленья горкой и, толкаясь, вскарабкались наверх, чтобы припасть страждущими взорами к запотевшему стеклу…
— Девки! — едва слышно прошептал Пахом, изменившись в лице.
— Видишь, и никакого служебного кольца не надо, — хохотнул я от волнения, охватившего мое тело.
Сквозь клубы пара то тут, то там мелькали разнокалиберные сиськи и покатые крепкие ягодицы. Нет, ну там, конечно, мелькало и даже задерживалось подолгу на виду и то, что мне не удалось разглядеть у Аделаиды. Однако запотевшее стекло и расстояние сводили на нет все мои усилия тщательно рассмотреть пока еще невиданные воочию пикантные детали тела у реальных девиц, как бы я не округлял глаза, либо наоборот прищуривал их. Так что мне не удалось в полной мере удовлетворить свой жгучий интерес.
Хотя я был рад до смерти и тому, что видел.
Младшие дергали и пихали нас, требуя, чтобы мы подсадили их повыше, но нам с Пахомом было совсем не до них. Всё же мальчишеская настойчивость отвлекала и не позволяла всецело насладиться моментом.
Пахом не выдержал и прошипел:
— Цыц! Сейчас девки голяком выскочат в ручье охолонуть, тогда и насмотритесь.
Подействовало. Пацаны притихли и стали выбирать подходящие для наблюдения места, точно как самые удобные кресла в зрительном зале.