"Та самая Аннушка". Часть вторая: "Это ничего не значит"
Шрифт:
— Давай, не ссы, дави педаль! Тут всё время прямо ещё километров триста!
Поднявшаяся за нами пыль не даёт разглядеть, как далеко та машина, но в какой-то момент Аннушка командует:
— Стоп, солдат. Меняемся бегом. Заодно поближе подпустим, так надо.
— И Доночку… — пискнула сзади старуха.
Я, оббегая внедорожник, открыл заднюю дверь, выдернул старуху из ловушки, усадил на сиденье:
— Оу, больненько! — заныла она.
— Пристегнись!
Чуйка завопила, когда я уже запрыгнул на переднее пассажирское. Аннушка втопила с места так, что я еле успел дверь закрыть,
Решительные ребята в угловатом броневичке не стали ждать, пока мы снова от них удерём, а шарахнули вдогон из пулемёта.
Донка, проявив неожиданную для её возраста прыть, немедля свалилась обратно на пол между сиденьями. Стукнуло по кузову, посередине лобовика нарисовались два выходных — лендкрузер прошило насквозь, но никого вроде не зацепило.
— Ах вы, твари, — зашипела Аннушка, вцепившись в руль, — ну, сука, погодите…
Моргнул мир, упал туман — мы на Дороге.
— Как ты там? — спросил я Донку. — Вылезти можешь?
— Спасибочки, но я лучше тут пока полежу, — ответила она осторожно.
— Лежи-лежи, — одобрила Аннушка, — а ты пристегнись, солдат, пригодится. Сейчас, сука, будет весело!
Я не стал выпендриваться, застегнул ремень. И не прогадал — Аннушка бросила машину на свёртку и тут же, едва зажглось солнце нового мира, бешено закрутила руль, отправляя её в занос. С диким креном, на двух колёсах, «кукурузер» чудом вписался между разъехавшимися бетонными плитами ограждения, со скрежетом прочесал бортом по отбойнику и встал, с визгом резины и дымом из-под колёс.
— Уюшки! — застонала сзади Донка.
Мы оказались посреди огромной автомобильной эстакады, вознёсшейся по высокой дуге над полуразрушенным мегаполисом. В верхней её точке, отстоящей от засыпанного обломками широченного проспекта внизу на высоту этажей этак десяти. Прямо посередине, там, где чёрный след наших покрышек описал дугу опасного скольжения в поворот, дорожное полотно пробито чем-то вроде пятисотого ФАБа — впечатляющая дыра, куда со свистом может кануть автобус. Ну, или угловатая пулемётная колесница преследователей.
Мы проводили её полёт взглядом, и лично у меня никакого сочувствия к судьбе экипажа не возникло, хотя вряд ли там кто-то выжил. Впрочем, даже если таковой найдётся, догонять нас ему будет уже не на чем — машина не взорвалась и не загорелась, но колёса от неё отлетели далеко.
— Теперь понял, почему за рулём должна была быть я? — спросила Аннушка.
— Да я и не обиделся вовсе.
— Прости, тачку я тебе поцарапала.
— Чёрт с ней, оно того стоило.
— Вытащите меня, пожалуйста, — попросила Донка. — Если всё кончилось. Если не кончилось, то не надо, тут даже уютно, если привыкнуть…
— Как они тебя находили каждый раз? — спросил я, осматривая повреждения, полученные машиной. — Да ещё так быстро?
Ничего особо страшного: правый борт стёсан с задирами металла, несколько пулевых дырок в задней двери, несколько — в лобовике. Если бы я её продавать собирался, то да, печаль-печаль, а так кататься не мешает.
— Что быстро, это как раз понятно. По свежему следу
— Угу, — согласилась старушка, извлечённая мной из щели, — некоторые так караваны водят. Называется «взацепочку». Нет у тебя, к примеру, глойти, который может десять машин тащить, но есть два, которые могут по пять. Они и идут друг за другом, след в след. Если опытные, то не потеряются. Правда, чем выше скорость, тем тяжелее. В погоню мало кто сможет.
— Ты смогла бы? — спросил я.
— Не знаю, — пожала худыми плечами бабуля, — мне-то зачем? Доночка мирная, Доночка не про эти дела, Доночка не любит, когда в неё стреляют.
— А кто сможет? — заинтересовалась Аннушка.
— Я с такими не знакома, — равнодушно ответила глойти. — Может, из старых, ранешних, кто и сумел бы вот так, на одном голом нерве, но им и не надо было. Тогда резонаторы у всех стояли. А потом глойти постарели и сдохли, одна я ещё скриплю как-то. Из новых вряд ли кто-то затащит, они фуфлыжники все. Разве что гранжем накачивать и менять каждые три зигзага, потому что мозги закипели. Но это надо тогда на автобусе гоняться, в ту таратайку столько глойти не влезет.
— А знаете, — решительно предложила Аннушка, — давайте-ка спустимся и посмотрим, кто это был такой дерзкий.
Я бросил взгляд вниз — после падения из машины так никто и не вылез, так что зрелище вряд ли будет привлекательным. Но я и не такого навидался, почему бы и нет? Информация о тех, кто хочет тебя убить, это не праздный интерес, а разведданные.
Потыкавшись по развязкам, нашли-таки съезд в нужную сторону. Он вывел нас на проспект внизу, метрах в ста от места падения. Подъехать вплотную не удалось, всё завалено кусками бетона, обрушившимися когда-то с эстакады. Пришлось вылезать и ковылять пешком, что не слишком удобно на протезе. По ровному он туда-сюда, а карабкаться по обломкам хреново. Несколько раз споткнулся, оцарапал руки арматурой, ссадил колено.
Машина приземлилась на крышу, бронирование её не спасло, вмяло до самых сидений. Толстые противопульные стеклопакеты выдавило и разбросало по сторонам, задний мост отлетел вместе с колёсами, передние на месте. Внутри… Ну, так себе зрелище. Переломанные тела, кровь. Живых нет, да и опознать кого-то было бы сложновато, потому что… Впрочем, к чёрту подробности. Меня заинтересовало, что все покойники, числом пятеро, одеты в одинаковую униформу, серую, с неизвестными знаками различия. Это какое-то организованное подразделение, не народная самодеятельность. Оружие их мне незнакомо — короткие автоматы, компоновка булл-пап, никогда такие не видел. Вытащил один, посмотрел — фиг его знает. Могли и в нашем мире делать, в конструкции ничего необычного. А что я таких не встречал — так их дофига разных, все не упомнишь. Положил обратно, не люблю незнакомое оружие. У меня пистолет есть. К нему и кобура нашлась в багажнике, и запасных магазинов парочка.