"Та самая Аннушка". Часть вторая: "Это ничего не значит"
Шрифт:
Я загнал машину под бетонный козырёк навеса — тут, похоже, была заправка, но колонки демонтированы и разобраны, из их остатков кто-то соорудил примитивные дровяные печки. И даже дрова лежат кучкой. Я растопил одну из жестяных конструкций, поставив на импровизированную конфорку чайник. Заварю лапши, поедим горячего, а то и правда живот подвело.
Когда Донка вернулась, мы уселись с мисками на пол открытого багажника и заработали ложками.
— Эх, сейчас бы водочки… — грустно сказала бабуля. — Да нету. Нету ведь,
— Нету, — подтвердил я. — Да и нельзя тебе, нам же ещё ехать.
— Совсем Доночка никакущая стала, — пригорюнилась она, — а когда-то могла любого перепить… Ну, кроме Аннушки, конечно.
— Так как вы с ней познакомились-то?
— Хорошие были времена! Или мне это спьяну так казалось? Короче, слушай историю!
— Дмитрос, пива! — крикнула Аннушка, перекрывая звонким голосом шум разговоров и звон стаканов.
В баре разгорается вечер — потолочные вентиляторы вяло размешивают табачный (и не только) дым, но из открытых окон уже потянуло первой прохладой.
— Прекрасная Аннушка, — бармен вышел из-за стойки и принёс кружку лично. — Вот. Крепкое и ледяное, как твоё сердце.
— Иди в задницу, Дмитрос, — смеётся она, — это было один раз. Я сразу сказала, что это будет один раз. И смени уже подкат, ты всем бабам говоришь одно и то же.
— Но только тебе — искренне! Я запомнил ту ночь на всю жизнь, — он приподнял стильный, хотя и несколько засаленный котелок, открывая лысый татуированный череп.
— И это ты тоже говоришь всем бабам, Дмитрос! Иди за стойку, там тебя требуют.
— Подождут, — он пренебрежительно взмахнул татуированной змеями и рыбами, четырёхпалой, обильно покрытой шрамами рукой. — Неужели ты не дашь мне даже тень надежды, му иле? Фело насас глорисуме!
— Я дам тебе твёрдое обещание, что если ты сейчас не отвалишь, то здесь будет работать другой бармен! Потому что у этого голова будет торчать из жопы.
— О нет, только не это! — засмеялся тот. — Как же я тогда буду носить котелок?
Он снова приподнял головной убор, поклонился, ушёл обратно за стойку.
— Будете мясо, миз? — спросила пухлозадая официантка. Её тыльная часть вызывающе обтянута тонкими кожаными штанами, и посетители нет-нет да и провожают её звонким шлепком, на что она не обращает ровно никакого внимания.
— Конечно буду, Хлоя! Ещё спрашиваешь! Я с рейса, голодная, как тварь Изнанки!
— Как прожарить, миз?
— Как Дмитрос тебя жарит в подсобке — страстно, но быстро.
— Поняла, миз, — хихикнула девушка, — картошку или просто хлеб?
— К чёрту картошку. Лучше мяса два куска пожарь.
— Пара минут, миз, мясо разделывают. Ребята завалили молодую косулю.
— Отлично, Хлоя,
— Что подать такой милой девочке? — спрашивает Дмитрос у новой посетительницы. — Что-нибудь тёплое и сладкое, как её сердечко?
— А можно девочке стакашечек водочки? — ответила звонким голоском та.
— Такой юной врэфос? Может, лучше горячего молочка?
— В жопочку себе залей своё молочко. Или я перепутала с баром коровник? Мне тут нальют водочки уже?
Девчонка небольшого роста, худенькая, растрёпанная, курносая, тонкие руки в бисерных браслетиках, на шее не то амулеты, не то просто украшения, обильно нанизанные на разноцветные шнурки. Цветастое платье, яркие мокасины, безмятежная улыбка и большие круглые очки, где одно стекло фиолетовое, другое — зелёное.
— У Дмитроса не много принципов, моро, но он не спаивает детей!
— Налей ей, — сказала Аннушка громко. — Ты что, не видишь, это глойти.
— Я вижу ребёнка! — заупрямился бармен. — Мне плевать, что она водит караваны. Хестика! А караванщик, который нанимает детей, гамименос пустис!
— Хочешь сказать это Малки лично, храбрый дядька в шляпе? — фыркнула девчонка. — Или мне передать?
— Я уважаю Малки, — сбавил тон Дмитрос, — но тут он не прав. И это не шляпа. Это котелок.
— Ты водки-то нальёшь, котелковая башка?
— Нет! У меня принципы! Вот! — он показал на табличку, изображавшую перечёркнутого младенца с бутылкой.
— Во ты душный! — девчонка развернулась на стуле, откинулась спиной на стойку и, закинув ногу на ногу, закричала в зал: — Эй, народ! Кто-нибудь купит девушке выпить?
Задравшаяся юбка открыла худые сбитые коленки.
— Иди сюда, — позвала её Аннушка. — А ты, Дмитрос, тащи сюда бутылку и две рюмки. Я всё равно не собиралась ограничиваться пивом.
Бармен вздохнул, закатил глаза, развёл руками, но спорить не стал.
— Так можно нарваться на неприятности, — сказала Аннушка девчонке, когда та непринуждённо плюхнулась за столик. — Просьба купить выпить со стороны девушки может быть понята… Неоднозначно.
— Что? Трахнут, что ли? — засмеялась та. — Так я, может, за этим и пришла, ха! Ну, кроме как выпить водочки, конечно. А как ты догадалась, что я глойти?
— От тебя Дорогой просто тащит. Только что пришла?
— Да, караван паркуется, а я сразу сюда, втащить соточку для начала. Нальёшь, или просто так позвала?
— Налью, — Аннушка разлила водку по рюмкам. — Ну, длинных зигзагов, прозрачных туманов, коротких маршрутов, прямых дорог.
Они чокнулись, и девчонка решительно опрокинула в рот рюмку.