Та сторона, где ветер
Шрифт:
Илька горько вздохнул:
– Кораблей, значит, тоже не видел?
– Мы потом к причалу спустились, там «Адмирал Нахимов» стоял. Такая белая громадина. Вплотную, конечно, видно было. И воду видно. Темно-зеленая вода. Небо серое, а вода все равно темно-зеленая… Плещется так звонко, будто в железной бочке. И солеными огурцами пахнет. Смешно, верно?… А «Нахимов» такой высоченный в тумане… А потом чайка пролетела…
Илька благодарно молчал. Все-таки зеленая вода и белый громадный корабль – это кусок настоящего моря. И чайка…
– На следующий
– В августе? – переспросил Генка и бросил щепку.
– Да. А то обидно так…
До августа, конечно, далеко. И все-таки Генка огорчился. Август – время устойчивых ветров. Генкин любимый месяц. Не хотелось, чтобы, как в прошлом году, был он месяцем тревог и расставаний.
Да, но какие тревоги? И надолго ли расставание? Все равно. Генка не хотел никакого.
Но что он мог сказать? Не говорить же: не езди. Это Илька брякает все, что у него на уме.
Генка покосился на Ильку. Вернее, на то место, где Илька недавно сидел.
Его там не было.
Опустив голову, Илька медленно и как-то упрямо шагал к серым камням обрыва.
– Ты куда? – окликнул Генка.
Илька не ответил. Только придержал шаги и глянул вверх.
Посмотрел и Генка. Высота – метров десять. Кустики на камнях, жесткие колючие стебли. Трещины, уступы, карнизы. Кое-где камень отслоился, и серые пластины торчат, как акульи плавники. Желтое тихоходное облако уползает за мыс…
Илька встал на камень у обрыва и напружинил ноги.
– Не смей! – сдавленно крикнул Генка.
Илька прыгнул вперед и вверх, словно решил телом пробить каменную броню Монахова мыса. Не пробил, но остался на отвесной гранитной стенке. Словно приклеенный. Потом нащупал ногой трещину, дотянулся до выступа и вдруг, извиваясь по-кошачьи, взял без остановки первый трехметровый отвес.
Он постоял на карнизе несколько секунд. Зачем-то погладил камень, словно зеркало перед собой протирал. И полез дальше.
Генка стоял под обрывом, не отрывая глаз от сумасшедшего Ильки.
Он словно подталкивал его взглядом. Ругаться и кричать было бессмысленно: спуск сейчас оказался бы опаснее подъема.
У Генки ныли натянутые, как для прыжка, мышцы. Но что он смог бы сделать, если бы Илька сорвался?
Рядом молчал Владик. Лишь один раз сказал он шепотом:
– Бешеный дурак…
А когда вдруг Илька покачнулся на маленьком уступе, Владик со свистом втянул сквозь зубы воздух…
А Илька не испугался. Покачнулся и снова прижался к обрыву. Камень был теплый, шероховатый. Кожу царапали жесткие, как птичьи коготки, травинки. В щелях и выбоинах застоялся запах недавнего дождя и мокрой полыни.
Илька
– Пусть уезжает! Ну, пусть, пусть, пусть!..
Не было зависти в его обиде. Только слезы все равно толкались у горла. Илька знал почему. Но сказать про это словами он бы не сумел. И не стал бы. Злился на себя, когда в голову лезли такие мысли.
И злость эта помогала ему брать метр за метром. Он не трус, пусть боятся другие…
«Трусов родила наша планета, все же ей выпала честь: есть мушкетеры…»
Есть слова, от которых щиплет в глазах и хочется вскочить на коня, чтобы мчаться в атаку. Есть такие песни. А как назывался тот фильм? Да, «Двадцать лет спустя». Непонятное название. А все остальное понятно.
– Есть мушкетеры, есть…
Он лег животом на край обрыва. Подтянулся, ухватился за траву.
Поднялся на колени. Встал.
Мельком взглянул вниз. Генка покачивал над головой кулаком. Илька неумело засвистел и отвернулся.
Недалеко на склоне двое мальчишек сидели у остатков церковного фундамента. Видно, до сих пор они были заняты своим каким-то делом, а теперь с изумлением разглядывали Ильку: откуда он появился?
Илька принял бодрый и независимый вид. Прошелся вдоль кирпичной кладки и взглянул на ребят. Они сразу заинтересовали Ильку. Один – из-за пустяка: худенький, курчавый, он одет был в точности как Илька. Даже ремешок такой же. Но за ремешком лихо, как пистолет, торчал молоток с длинной ручкой. Это было очень красиво. А второй… Илька не сразу догадался. А потом понял: этот мальчик похож на Владика. Правда, похож. Не то что Илька…
Оба мальчишки были помладше Ильки, и он чувствовал себя вполне уверенно.
– А вот бы ты загремел… – задумчиво произнес кудрявый. – Сразу бы в лепешку.
– Я? – небрежно спросил Илька.
– Ага…
– Тю… – сказал Илька.
– А ничего не «тю», – серьезно возразил похожий на Владика мальчик. – Мы весной чуть-чуть не свалились. Вот тут же были, а потом как поехали по льду…
Илька снисходительно глянул на мальчишек. Все-таки они еще малявки. Тот, с молотком за поясом, наверно, еще в школу не ходил.
– По льду!.. – сказал Илька со взрослой усмешкой. – Я же по камням взбирался, а они шершавые. А по льду – конечно… У нас один мальчишка сорвался отсюда весной. Его не нашли даже… И вас бы тоже не нашли. Ясно?
Им, видимо, было ясно. И тогда было ясно, и теперь.
– А мы не упали. Нам какой-то мальчик выбраться помог, – сказал кудрявый. – Он нас сумкой вытащил.
– Как это – сумкой? – спросил Илька.
Просто так спросил. Думал-то он не про сумку, а про молоток. Очень уж здорово он торчал за ремешком у этого мальчишки.