Табу на любовь
Шрифт:
В руке Романа появилась папка. Небрежно он швырнул ее перед Иоланой на стол. Та, затихнув, осторожно раскрыла ее.
Я, находясь на приличном расстоянии от мачехи, толком ничего не могла разобрать. Но, судя по изменившемуся лицу Дашки, фотографии были интересными. Возможно, даже шокирующими.
— По брачному контракту сторона, замеченная в измене, ни хрена не получает, независимо от того, кто стал инициатором развода, — чеканил Рома, глядя на мачеху и Дашку пренебрежительно и высокомерно. — Если взглянуть на даты, когда были сделаны снимки, то мы
— Ублюдок! — прошептала Дарья, пытаясь собрать все фото и не показывать родителям.
— Дарья! Что происходит! Ты говорила… Ты ведь сказала, что беременна! — возмущенно кричала Иолана.
— Да, я беременна! — кричала Дарья в ответ.
А я замерла, ожидая дальнейшего развития событий.
— У нас есть неоспоримые доказательства того, что беременность Дарьи Геннадьевны состоялась уже после свадьбы. Когда мой клиент не имел с Дарьей никаких контактов, — говорил адвокат, а я поняла, что улыбаюсь, точно глупая идиотка, но такая счастливая идиотка. — Вот все заключения от врачей. Смею заметить, что это первоначальные результаты, а не те, которые подделала Дарья Геннадьевна. Результаты анализов. И снимки УЗИ с указанием всех дат.
— Дарья! Как твой ребенок может быть не от Львовского?! — возмущенно кричала Иолана. — Ты должна была четко следовать плану!
Кажется, я услышала все, что было нужно. Что-то внутри щелкнуло, отпустило, выпустило из клетки мое глупое сердечко.
— Пойдем, Роман Дмитриевич, — тихо позвала я, но Рома меня услышал.
Повернувшись, заслонил меня от моей семьи своей широкой и высокой фигурой.
— Как думаешь, этот твой иск можно считать свидетельством о разводе? — покраснела я до самых корней волос.
Да, он был чужим мужем. Но он — мой мужчина. Мой любимый мужчина, который, судя по взгляду, считал меня своей женщиной.
В машине мы ехали на заднем сиденье, пытаясь не касаться друг друга. Хватила мимолетных взглядов, случайных прикосновений, легкого, почти невинного жеста вежливости, когда Рома помогал мне сесть в прогретый салон автомобиля. А мое тело уже замерло в предвкушении.
Сумрак лежал между нами. Я гладила морду пса и старалась не смотреть на мужчину.
Роман был взвинчен до предела. Я чувствовала это даже на расстоянии. Кажется, еще секунда, и салон автомобиля взорвется от напряжения.
Водитель, будто получил мысленный приказ шефа, увеличил скорость.
Охрана открыла ворота. Автомобиль припарковался перед входом в огромный особняк. Не тот, где я гостила с Барсуковым. А тот, куда был закрыт доступ гостям. Личная берлога Львовского.
Особняк был красивым, добротным, хорошо построенным…
Дальше я не успела придумать толковых определений в отношении собственности, принадлежащей Роману. Львовский перехватил поводок Сумрака из моей ослабевшей ладони и передал его охраннику.
— Покорми! — резко скомандовал он.
Всего один широкий шаг, и мы оказались за дверью личного пространства Романа.
Я хотела рассмотреть дом изнутри. Было любопытно, как и чем живет его хозяин. Но Львовский заслонил своей фигурой весь мой мир, словно переключил мое внимание на себя. И остальное стало вдруг неважным.
Я прижалась спиной к входной двери, но не в попытке сбежать, а в поисках опоры. Ноги внезапно подогнулись, а грудь сдавило точно тисками.
Взгляд Романа был таким диким и хищным, что в моем теле в одну секунду разгорелся необъятный пожар. Кончики пальцев задрожали от желания запустить их в короткие волосы на затылке этого мужчины, коснуться широких плеч и ощутить жар кожи.
— Девочка… моя… — хрипло прорычал Рома, прижимая меня своим телом к тяжелой деревянной и прохладной двери.
Где-то на улице лаял Сумрак, резвился в сугробах под присмотром охраны, а в доме, в полной и почти пугающей тишине мы с Ромой смотрели друг на друга. И даже в тусклом полумраке холла я видела его дикие и прожигающие меня насквозь глаза.
Его руки подрагивали, когда он обхватил мое лицо своими широкими ладонями.
Его голос охрип и сел, словно Рома подхватил простуду.
Его сердце гулко отбивало ритм в унисон с моим дико колотящимся сердечком.
А жадный рот прижался к моим губам.
Кто громче застонал — я или он — не знала. Но ощутила отчаянную жажду, дикую и необъятную, которая сжигала меня дотла.
— Нужно наверх… Нужно… — шептал он, крепче прижимая меня своим телом к прочной преграде, отделивший нас от всего мира.
— Поздно… — захныкала я, когда поняла, что и шага не смогу сделать. Слишком сильно я хотела его. Слишком неистово он целовал меня. Слишком давно мы не касались друг друга так, как отчаянно хотели.
— Черт! — хрипло шептал Рома, а я умудрилась дрожащими руками расстегнуть пряжку ремня.
— Ромааа! — застонала я, когда он перехватил мои руки в попытке остановить.
— Млять! — выдохнул он, выпуская мои ладони из захвата крепких пальцев. — Делай, что хочется.
— Все, что хочу? — улыбнулась я, облизнув пересохшие губы.
Рома взглянул на меня жадно и вместе с тем, снисходительно. Наклонился, подтянул меня выше, заставляя оторваться от пола и повиснуть в воздухе между дверью и его напряженным телом.
Его руки забрались под мою куртку, нетерпеливо высвободили из одежды.