Табу на вожделение. Мечта профессора
Шрифт:
Юля задрожала от его близости. От жара, исходящего от его тела.
— Да! — прокаркала пересохшим горлом.
Каримов переместил ладони на ее талию. Крепко сжал.
Почти больно. Ревностно. По-хозяйски.
— Здесь?
Веки налились свинцом. Увлажнив губы, Попова подтвердила:
— Да!
В тот миг, когда он жадно смял пальцами ее ягодицы, Юля готова была безвольно повиснуть у него на шее. Особенно когда мужчина прохрипел:
— И здесь тоже?
Набрав воздуха в грудь, девушка зажмурилась и выпалила на выдохе:
— Нет!
— Бл*дь! — процедил сквозь зубы профессор и с размаха впечатал Юлю в свое мощное жесткое тело. — Бл*дь, девочка!
Он тяжело дышал. Рвано. Надрывно.
И трясло его, похоже, ничуть не меньше. Однако, будто цепляясь за последние крохи самообладания, Каримов отстранился. Мертвой хваткой вцепился в ее ладонь и, ничего не объясняя, поволок за собой.
Глава 29
«Нет! — набатом звучал в голове ее чувственный голос. — Здесь меня трогаете только… вы…»
Убийственная фраза. Запредельная. Обезоруживающая.
И срывающая крышу к чертям собачьим! Взрослого здравомыслящего мужчину как ветром сдуло. Он испарился в одну секунду. В один миг.
Уступил место пещерному человеку. Зверю. Голодному хищнику.
Первобытный дикарь в нем требовал немедленно впечатать эту несносную девчонку в шершавую бетонную стену общежития и отыметь как последнюю дворовую суку. Дико. Беспощадно. Со свирепостью безумца. Так, чтобы она скулила на всю улицу, срывая голос, и ногтями штукатурку царапала. Так, чтобы губы свои кусала, его имя выкрикивала и требовала брать ее еще. Еще больше. Еще жестче. Еще быстрее.
А потом покорно опустилась бы перед ним на колени и… бл*дь! Представляя ее мягкие пухлые губы на своем члене, Марат вздрогнул, чувствуя, как по венам вместо крови заструился густой кипяток.
Его бросало в дрожь от собственных фантазий. В штанах стало тесно.
До боли. Да, он хотел этого. Хотел ее — свою собственную студентку.
Жаждал, как помешанный. Однако, прекрасно помнил, чем закончился их страстный порыв в прошлый раз. Отвращением. Отвращением в ее глазах.
Не думал он, что подобная реакция Поповой заденет его за живое.
Не предполагал даже, что каменная глыба — та, что находилась в его груди вместо органа с аортой — еще может что-то чувствовать. Что его броню еще вполне реально пробить. Да, реально. Оказывается, реально. Для этого достаточно просто кончить в руку девчонке, которую хочешь до умопомрачения, и услышать от нее в тот же миг: «Фу! Меня сейчас вырвет!»
Гребаный ад! Каримов до сих пор зверел от ее слов.
От бешенства. От ярости. От ревности.
«Значит, дежурный тазик тебе предоставлю! — бескомпромиссный мысленный рев. — Но отымею все равно! Буду брать как захочу и где захочу! Я помечу собой каждый миллиметр твоего тела, черт подери!»
Марат яростно стиснул зубы, взывая к своей хваленой выдержке.
К выдержке, которая изрядно поистрепалась за последнюю
К выдержке, которая уже трещала по швам.
«Так и будет! — шумный рваный вздох в тщетной попытке успокоиться. — Не сейчас. Позже. Когда сама ко мне придешь! А ты придешь… придешь!»
Он и сам не понимал, откуда силы взялись, однако в следующее мгновение смог отстраниться. Опасаясь не сдержаться и придушить Юлю на месте за ее ночные приключения с проникновением в общежитие (а в частности, за «парни помогают»), Каримов грубо схватил ее за руку и потянул за собой.
Она не возражала. Молча плелась следом. А Марат, прислушиваясь к дикому грохоту своего тарахтящего «мотора», мог думать лишь об одном:
«Все, мелюзга! Лавочка закрыта! Полапали девчонку, и хватит!»
Они почти вернулись к автомобилю, когда Юля тихо окликнула его:
— Марат Евгеньевич…
— Что?
— Куда мы идем?
— В общежитие!
— Оно сейчас закрыто! — взволнованно пропищала девушка. — Вы внезапно забыли, что попасть внутрь можно только через…
— Нет! — Каримов резко остановился, вынуждая и ее замереть на месте. — С этого момента ты входишь в общежитие, как все нормальные люди — через дверь! Ты поняла меня? Кивни, если поняла!
Дождавшись от Юли заторможенного кивка, Марат продолжил:
— Завтра деканат подготовит специальные пропуска для всех студентов, работающих по ночам!
— Не может быть! — восторженный вопль. — Серьезно?
Мужчина сурово нахмурил брови.
— Еще раз усомнишься в моих словах…
— Извините! Просто… почему вы передумали?
«Да потому что с корнем вырву руки некоторым студентам, если они посмеют прикоснуться к тебе еще разок! Помощники х*ровы!»
Вслух же Каримов недовольно буркнул:
— Шевелись, пташечка! Поздно уже. Отдыхать пора.
— Угу. Но вряд ли я смогу уснуть в ближайшее время.
— Что так? — он продолжил путь, увлекая ее за собой. — Бессонница?
— Нет. Мне еще Тоню успокаивать… она ревет, наверное, до сих пор…
Уже на крыльце у самой двери Марат остановился, впиваясь пристальным взглядом в ее лицо. От мысли, родившейся на задворках искореженного похотью сознания, мужчина чаще задышал. Его рассудок помутился.
— Если ответишь честно на мой вопрос, можем попробовать договориться! — прохрипел он, приближаясь вплотную. Бесцеремонно вторгаясь в ее личное пространство и просто дурея от запаха ее юного тела. — Что скажешь?
— Согласна! — прошептала Юля, опаляя его своим горячим дыханием. Чуть привстав на носочках, она заговорщицки добавила: — С одним условием.
— С каким?
— Вы тоже ответите на мой вопрос!
С трудом сдерживая свои примитивные порывы, Каримов таки прижал ее к стене. Фактически пригвоздил, загнав в ловушку собственным телом и уперевшись ладонями в бетон по обе стороны от ее головы.