Тачанка с юга
Шрифт:
На хорошей рыси мы въехали в деревню. По длинной улице, которой, казалось, не будет конца, мальчишки с криками ловили наш «трофей». Из-за плетней, из окон выглядывали селяне…
У самой околицы путь нам преградило стадо коров. Коровы затерли тачанку со всех сторон. Возле нас оказались две тетки. Одна из них, прижатая к тачанке, встала на подножку и очутилась лицом к лицу с Аркадьевым.
— О, лышечко! — испуганно закричала она и бросилась в самую гущу стада. — Люди добрые, спасите!
Вторая, не
— А ну, брось! — строго прикрикнул Борода. — Занимайся своим делом! — Пастух, однако, продолжал тащить лошадей и громко кричал. На его и бабьи крики к нам со всех сторон бежал народ.
Между тем, почти все стадо уже прошло. Борода несколько раз хлестнул сибирок, но они не в состоянии были сбросить пастуха, повисшего на оглобле, и лишь вставали на дыбы.
— Стреляй над головой! — по-французски скомандовал Борода. Я выстрелил из карабина. Пастух опустил оглоблю и упал, сибирки рванулись, и тачанка, подскочив два раза левой стороной, вынеслась за околицу. Позади кричал пастух. К нему бежали несколько мужиков. Один из них держал обрез.
Вспомнив наставление Бороды, я прицелился, стараясь, чтобы пуля легла около ног вооруженного дядьки, и выстрелил. Дядька бросился в сторону, к куче хвороста, и оттуда тотчас же раздались два выстрела.
— Чего там у тебя? — не оборачиваясь, крикнул Борода.
— Тут один дядько баловался с обрезом, — ответил я.
На бешеном галопе сибирки вынесли нас в поле. Когда деревня скрылась за пригорком, Борода, лукаво улыбаясь, спросил:
— Как, палка-махалка, не сдрейфил?
— Нет, товарищ начальник, — бодро ответил я. — Вот только стрелять при такой тряске трудно. — И, вспомнив про пастуха, спросил: — Как вы думаете, мы его не раздавили?
— Навряд ли. Тачанка легкая. Разве что кони копытом ударили… Да и то — куда попали! Меня кони раз десять били — и, как видишь, живой.
Уже порядком стемнело. Место было открытое, дорога просматривалась не более чем на полверсты.
Борода остановил тачанку, слез, поправил что-то в сбруе и стал прислушиваться.
— Вроде, позади скачут, — сказал он. — Ты ничего не слышишь?
Как я ни напрягал слух, ничего, кроме пофыркивания наших лошадей и дальнего крика какой-то ночной птицы, не слышал.
Кирилл Митрофанович присел на корточки, снова прислушался и уверенно подтвердил:
— Да, палка-махалка, три или четыре коня скачут. — Он сел на облучок, разобрал вожжи и подхлестнул сибирок. Галопом мы миновали небольшое спящее село.
— Хутор Посуньки, — определил Борода. — Сейчас будет лес, а от него до города восемнадцать верст. Только бы избавиться от попутчиков!
Но позади уже отчетливо слышались крики и конский топот.
— Не уйти нам, Саня, — сказал Борода, — кони у них посвежее наших. Придется принимать бой.
— Я готов, Кирилл Митрофанович!
Борода перевел сибирок на шаг. Мы проехали с полсотни шагов, когда совсем рядом, из темноты, раздался злорадный голос:
— Поймались, комиссары!
— Не подъезжай близко! — тотчас же крикнул Борода. — Буду стрелять!
— А, боишься, собака! — заорали бандиты. — Слазь с брички! — На нас посыпались угрозы и отборная брань.
— Не зевай, Саня, управимся! — ободрил Борода. — Их человек пять-шесть.
Справа и слева у дороги зачернели кусты. Мы въехали в лес. Борода передал мне вожжи, велел отъехать шагов на сто и подождать его, а сам спрыгнул с тачанки и мгновенно исчез среди деревьев. Я стегнул сибирок, и тотчас же над моей головой засвистели пули. В ответ прозвучали выстрелы из кольта и оглушительно разорвалась граната.
Я стал ждать Кирилла. Тревога моя росла с каждой секундой. Я напряженно вглядывался в темноту, стараясь определить, где находится Борода, но ничего не видел. И кольт его почему-то молчал. Зато бандиты стреляли беспрерывно.
Вдруг совсем близко хлопнул выстрел, и я увидел бегущего человека. Он тяжело дышал.
— Саня, это я! Гони! — Подбежав, Борода вскочил на тачанку. — А ты, палка-махалка, отъехал не на сто, а на все триста шагов. Еле добежал! — задыхаясь говорил Борода. — Давай мне вожжи и следи за дорогой да постреливай, отпугивай их.
Тачанка вынеслась на открытую местность, и в это время, как назло, из-за леса показалась луна. Теперь мы стали отличной мишенью, и бандиты немедленно воспользовались этим: со стороны опушки часто-часто застучали выстрелы. По вспышкам я определил, что стреляют человек пять.
Между тем сибирки начали выдыхаться: уже ни свистом, ни кнутом их нельзя было перевести на галоп.
— Эх, нам бы еще версты две, — сокрушался Кирилл, — есть там лесок подходящий, я бы их еще попридержал!
Пули засвистели еще чаще и пронзительнее, что-то ударило по кузову тачанки, правая сибирка захрипела и стала падать. Борода соскочил на землю и бросился к ней, а мне закричал;
— Чего спишь? Бей по дороге!
Я стал стрелять, целясь по вспышкам. Борода тем временем обрезал постромки и гужи. Лошадь упала, забилась на земле и затихла. Борода вздохнул:
— Жаль коняку. Авось на одной дотянем до леса.
Но эта одна везти не хотела, пугливо ржала, пыталась встать на дыбы. Тогда Борода повел ее под уздцы, а я, перебегая с места на место и отстреливаясь, следовал за ним.
Таким образом мы продвигались до тех пор, пока лошадь не успокоилась.
Наконец впереди затемнел лес.