Таежная вечерня (сборник)
Шрифт:
– Все ждешь кого-то?
– Человек должен быть! – настойчиво произнесла она. – Я видела икону: старичок один по лесной дороге идет, борода беленькая, лес вокруг темный. Обычно иконы такие уютные, а он один-одинешенек! Будто заблудился…
Саня представил себе просеку в лесу, небо светлым клином над головой старца, а под ногами – тропа. В средине лета он сам срубал тесаком двухметровую траву. По этим тропинкам ходили потом лоси и туристы.
Икону писал он медленно. Словно дожидался,
Раскрыв блокнот, таежный художник ловил карандашом изгибы ее тела, ее рук, наклон головы. И особенно любил рисовать ее длинные волосы. Он торопился, пытаясь сохранить на бумаге ощущение покоя и радости этих зимних дней.
А среди туристов, которые теперь чаще навещали его, пошел слух, что Соловей сам не свой – постиранный и побритый! И многие были уверены, что Саня не сможет долго оставаться таким «не своим», что его натура непременно даст о себе знать.
Что за натура, никто толком понять не мог, но и не желал Соловью счастья.
Раньше Саня не любил вечера, особенно зимой, ощущая в себе долгую пустоту. Посмотришь за окно: уже темно и можно ложиться спать, но рано закончить день не отпускает душа, и взгляд не может оторваться от огарка свечи.
Теперь он вечеров не боялся.
Как звери делят тепло норы, так Саня с Катей делились меж собой добычей прошедшего дня.
– Не знаю, выдержит ли подпорка у бани? – рассуждал вслух Саня. – До весны. А то как выйдешь и упадешь под обрыв!..
До половодья было далеко, а значит, – понимала его расчет Катя, – надолго загадывал он их совместную жизнь!
– Что я, толстая такая? – подыгрывала ему девушка, чтоб не выдать своих истинных намерений.
– Нет. Бревно там сгнило. Каждый год собираюсь…
Из-за того что пол в углу комнаты был разобран, в избе стоял дух оттаявшей весенней земли. Катя прислушалась к шороху в досках:
– Сегодня колонок опять приходил, в окно заглядывал! – Она научилась у Сани говорить долго и обстоятельно.
– Любопытный такой: стал на задние лапки и крутит мордочкой! – Катя сомкнула пальцы щепотью и покрутила рукой. – Так хотелось ему пузико погладить!..
– Из его хвоста кисти делают, – художник посмотрел на полку, где из банки торчали кисточки.
– Потом вышла, вокруг дома ниточка его следов. Маленькие такие, с копеечку!..
– Завтра надо снег с крыши скидать, – наметил себе Саня.
А Катя вспомнила, что днем расчищала вокруг костровища:
– У нас лавка возле столика обгрызена! – она даже немного расстроилась, сомкнув полные губы.
– Это зайцы, – усмехнулся Саня, вспомнив разговор про петли, затем поправил пальцами прозрачный воск свечи. – Они даже
– Что-то я замерзла, – Катя накинула куртку. – Подкину дров?
Девушка пила чай, рассматривая в кружке белые узелочки цветков лабазника:
– Летом пахнет! – подула в кружку и вспомнила: – Видела большие следы на берегу! Даже страшно стало!
– Рысь ходит по округе, – понял Саня. – Охотники на нее жалуются. Зайца съела в петле.
– А что ты собаку не заведешь?
– Медведь съест…
Катя залезла в спальник, жалуясь, что не может согреться:
– Ночью разбужу тебя, если замерзну, – крикнула она из своей комнатки. – Будешь печку топить!
Еще долго слышал Саня, как она ворочается и зябко постанывает. Одновременно и у него начинали зябнуть бока. Саня натягивал на себя одеяло, представляя, что укрывает девушку, и его тело занималось томительным жаром…
Однажды вечером к ним наведался Михей: на лыжах, но все в тех же армейских ботинках, похожих на кувалды. Зашел в дом с собакой – молодой игривой лайкой:
– Пустите переночевать?
– Мы всех пускаем! – ответила Катя. При гостях она всегда заметно веселела.
Михей разрядил ружье и поставил его возле нар. Вынул из рюкзака конфеты и пряники, угощая Катю. За чаем он жаловался: дичи полно, от заячьих следов в глазах рябит, – «а нейдет ничего»!
– Капкан поставил на соболя – сойка попалась! Скажи кому, засмеют. Мол, певчих птиц стал ловить!
– Сойки любопытные, – кивнул Соловей.
– Какого ж рожна полезла?
– Они всеядные!
– Говорили мне, – сетовал Михей, достав четок водки из рюкзачка, – если сойка тебя заметит, то охоты не будет!
– Видно, мясо учуяла.
– Учуяла, зараза! Куда ни иду – и она за мной. Сядет на ветку и смотрит!..
Ему нравилось ругаться в доме Соловья, будто крепкие словечки рикошетом достанутся и хозяину, и его иконам. А может, испытывал Санино терпение.
Саня примостился в углу возле топки и смотрел на Михея через красные отблески от печки:
– Сойки всегда мешают охотникам! – сказал он так, будто сам бы хотел это сделать.
– То-то ты не ловишь ничего! – насмешливо бросила Катя. Ей не нравился уверенный тон Соловья: тоже, строит из себя бывалого охотника.
– Я сойку из капкана вытащил и к дереву прибил за крыло! – Михей налил себе в стакан водки. – Пусть, сволочь, трепыхается!
Затем он спохватился и спросил Катю:
– Выпьешь?
– Нет.
Михей крякнул одобрительно и махнул стакан:
– А недалеко от вас еще следы рыси видел! – захрустел он сушкой, роняя крошки. Собака кинулась их подбирать, цокая по полу когтями.