Таежный бурелом
Шрифт:
Подхорунжий усмехнулся.
— Нужна помощь? На меня рассчитывайте.
Он говорил горячим быстрым шепотом.
— Ты что, сдурел, паря? — озлился Маслов, сжимая кулаки.
— Не бойтесь, спят все — самое время.
Маслов оглядел статного подхорунжего.
— Волчья душа в тебе. Сам суди: порядочному человеку разве место в тюрьме? Знаем мы вашего брата!
— Ранен я был, вот начальство и послало сюда. Охрану несет команда выздоравливающих, а скоро на фронт… Документы уже готовят…
— Проваливай, проваливай, паря, —
Подхорунжий невольно сделал шаг назад: столько презрения и гнева увидел он в его глазах.
— Не верите? Ведь я тоже русский…
Горло подхорунжего перехватила спазма.
Суханов вглядывался в лицо казака.
— Не обижайся, сам знаешь, какое время.
— Оно так, но доносчиком никогда не был. Все-таки поимейте в виду. Борис я Кожов — из Гленовской станицы. Пригожусь. Который день прислушиваюсь к вашим разговорам, тоска гложет, очи на лоб вылазят.
Рука подхорунжего сжала эфес клинка.
— Сестренку Нинку японцы повесили…
— За что?
Подхорунжий пожал плечами, не ответил.
— Эх, уж теперь-то моя шашка умоется в их крови…
Глаза казака зловеще сверкали.
Суханов переглянулся с Масловым, сказал:
— Вот если бы в баню, заела вошь… ну и бумаги бы…
— Устрою, завтра сведут. Все сделаю.
Подхорунжий захлопнул двери, забренчал ключами.
Вечером он повел арестованных в баню. В раздевалке их встретил старый китаец с седой косой. Он вполголоса сказал:
— Моя Цао Ди-сю! Вошка надо жарить?
Суханов показал глазами на гимнастерку. Китаец кивнул головой и, забрав грязное белье, ушел.
На следующую ночь подхорунжий снова пришел, принес бумагу и карандаш. Он рассказал о забастовке. Бастующие требовали освобождения депутатов Совета.
— Что делается во Владивостоке — не рассказать: как в котле бурлящем все прет через край. Попы молебны служат, а японцы на улицу нос боятся высунуть.
Казак вынул из кармана пачку махорки. Курили жадно, пока цигарки не стали жечь пальцы.
— Ухожу я, невмоготу, а следа нет… — сказал Кожов.
— Ищи и найдешь! По готовому следу настоящий охотник не ходит, — заметил Суханов.
— Это верно! Ну покедова, жив буду — встретимся.
— Помни одно: хочешь служить народу — действуй с умом и пользой. А так сгинешь без толку.
Через несколько дней правительство Дербера обнародовало решение об освобождении председателя Владивостокского Совета Суханова. Подкошенный туберкулезом, почти умирающий большевик не казался оккупационным властям опасным. Вместе с тем власти сочли нужным пойти на этот шаг, чтобы не вызывать излишнего озлобления у населения города.
ГЛАВА 33
Утренний ветерок рассеял туман, накрывший скалистые берега, брызнули лучи яркого летнего солнца.
Андрей, сидевший на берегу, отложил книгу. Огляделся кругом, поразился произошедшей вокруг перемене. Недавно еще хмурое небо теперь сияло нежной голубизной.
Сбросил
С отвесной скалы покатился гравий. С обрыва, цепляясь за карнизы и уступы скал, спускался какой-то человек, одетый в бархатную поддевку, как приказчик. Андрей увидел его, но не переменил положения, не поднялся навстречу. Только придвинул к себе брюки, где в кармане лежал браунинг.
— Здравствуй. Ты молотобоец? Нож не откуешь? — спросил незнакомец.
— На заводе запретили ножи ковать, — ответил Андрей. — Вот держи мой складешек, сгодится.
Андрей протянул незнакомцу свой перочинный нож. Незнакомец осмотрел нож и, оглянувшись по сторонам, сдернув с головы парик, вынул крохотный восковой шарик.
— Здесь моя явка.
— Из Москвы? Кушнарев? — спросил Коваль.
— Тише.
Кушнарев сжал ему руку. Они легли рядом.
— Вот разные бумаги. Тут же и проект Устава и программы Российского Коммунистического Союза Молодежи, — Кушнарев протянул книгу Толстого «Князь Серебряный», — вечером расшифруем.
Андрей не сводил с Кушнарева глаз.
— Сам понимаешь, — рассказывал курьер Центрального Комитета РКП (б), — ни через Пекин, ни через Нью-Йорк такие документы послать нельзя. Долго решали, как быть… В Москве сейчас ведется подготовка к Всероссийскому съезду коммунистической молодежи. Решено послать специальных агентов и на Дальний Восток. А ты представляешь, как это сделать? Три тысячи верст железнодорожной магистрали захвачены врагом. Двое погибли в пути; один курьер схвачен сразу за Уралом, другой добрался до Иркутска и там его на конспиративной квартире предали… Кострова я видел в Никольске-Уссурийске, он дал пароль и указал на квартиру Чубатого. Ну вот, под видом скупщика кож для американской фирмы и разыскиваю тебя.
— У Фрола Чубатого был?
— С него и начал. Да старик хитер — ничего от него не добьешься. Другие подсказали. Сегодня с утра слежу за тобой.
Перед ними, под пологим скатом прибрежной полосы, плескалось море.
— Давай выкупаемся…
Андрей заплыл далеко в море, а Кушнарев хлюпался около берега, с опаской поглядывая на сизых крабов, щелкающих клешнями.
— Теперь все ясно, — одеваясь, радовался Андрей, — даже Устав и программа есть. Удачный денек! Здесь останешься? Работы позарез!
— Нет, не могу. Меня ждут с докладом о положении на Уссурийском фронте и еще с кое-какой информацией. Я зря времени не терял, остановка только за тобой.
— А как будешь добираться?
— Ничего, теперь обвык.
Фрол Гордеевич, узнав от Коваля о приезде Кушнарева, расстроился.
— Старый хрыч, язви тя, — весь вечер ворчал он, — дряхлеть стал, волчья сыть! Ведь толковал он мне про Митрича, да нет, думаю, травленого волка на стрихнине не проведешь.
Ночью пришел Кушнарев. Стали листать страницы «Князя Серебряного». Кушнарев расшифровывал, Андрей записывал.