Таинства любви (новеллы и беседы о любви)
Шрифт:
Вероника задержала на нем испуганный взгляд и, опуская голову, без единого слова вышла. Бабушка, слышно было, проводила ее до дверей; в гостиной Лидия Владимировна появилась с грустным, озабоченным видом.
– Я пойду пройдусь, - сказал Мостепанов.
Может быть, ему следовало не уходить, а как-то успокоить женщин. Оставшись одни, они решили, как им ни жаль, предложить ему съехать...
– Как это грустно!
– говорила Лидия Владимировна.
– Я так привыкла к вам, Володя. Но что поделаешь!
Ольга
Все лето и сентябрь он провел на целине, в Казахстане, со студенческим отрядом. Степь, зной, ветры, дожди... Работа от зари до зари, а потом и по ночам при свете прожекторов... Товарищество, братство юношей и девушек... Во всем этом есть что-то изнуряющее до крайности и вместе с тем благодатное... Он помнил и думал об Ольге Михайловне, чувствуя себя влюбленным в нее, и в этом он ощущал даже некое превосходство над сокурсницами, словно был значительно старше их.
По возвращении в Ленинград он нашел среди писем к нему записку от Ольги Михайловны. Она писала о болезни матери и о том, что мама хотела его видеть. Владимир поспешил привести себя в порядок и под вечер поехал на улицу Рубинштейна. Знакомый город, знакомая улица, а все внове, как будто он жил здесь в детстве...
Дверь ему открыли соседи, какие-то молчаливые. Ольгу Михайловну он застал одну. Она сидела за круглым столом и курила, хотя уже бросала курить по настоянию врачей.
– Садись, - сказала она.
– Мама скончалась вчера. Она отмучилась и успокоилась наконец. И я, как ни странно, не убиваюсь, не плачу, а будто отдыхаю, точно боль отпустила на время... И тут ты! Похоже на сон. Иначе не скажешь. Здравствуй, дорогой...
– Меня не было в городе. Приехал только сегодня.
– Он тоже сел за стол, собираясь закурить.
– Да, я знаю, - отвечала Ольга Михайловна, вздохнув.
– Если уж начистоту, я искала тебя... Ты, наверное, голоден? А у меня нет ничего.
Владимир вскочил.
– Я сбегаю в магазин. Денег заработал порядочно. Ольга Михайловна, возьмите их...
– Деньги действительно нужны.
Он отдал ей все, что заработал.
– На днях получу стипендию...
– Деньги нужны, - повторила она, и он понял, что она не о том думает и не того ждет от него. Он подошел к ней, обнял за плечи, поцеловал...
– Я сейчас!
– Идем вместе, - она поднялась.
– Мне пройтись, да еще с тобой, будет гораздо лучше, чем томиться здесь. Одна я не боялась, а теперь боюсь.
– Может, пойдем в столовую?
– предложил Владимир, когда они выбрались на улицу.
– Да, в столовую. Мне кажется, я уже давным-давно ничего не ела и меня гложет голод, как в блокаду.
Возвращаясь назад, накупили продуктов, прихватили вина - на поминки.
– Будем чай пить, - захлопотала Ольга Михайловна, а затем, улыбнувшись смущенно,
– А ты не будешь плакать?
– спросил Владимир довольно строго. В мелких заботах о ней он неприметно перешел на «ты». Ольга Михайловна рассмеялась и сказала, что ей, может быть, лучше будет поплакать, иначе не заснет ночью. Неожиданно она покраснела и застыдилась. Держась рукой за его плечо и пряча голову за его спиной, Ольга проговорила виноватым, по-детски зазвучавшим голосом:
– Ты можешь остаться? С тех пор как ты жил у нас, я не сплю на своей кровати. Она твоя. Иной раз спросонья я думаю, что ты спишь рядом, и улыбаюсь. Вероника, конечно, права, я действительно влюбилась в тебя по уши. Но я и не подозревала, что это так серьезно. Я очень люблю тебя, Володя! И прошу эту ночь провести со мной.
– Я и не думал оставлять тебя одну, - ответил он, сам сильно взволнованный.
Эта была удивительная ночь. Он все боялся слез, истерики... А она рассказывала шепотом, как жила все это время, даже чуть замуж не вышла, так как мужчины стали вдруг обращать на нее внимание... Но заболела тяжело мама, и она поняла, что это конец. Жизни ее тоже конец. Она любила мать и боялась одиночества пуще всего.
– Отчего ж ты не вышла замуж?
– спросил он.
– Спрашивает!
– отвечала Ольга.
– После тебя - замуж? Это бессмыслица.
– Как - после меня?
– После того как я узнала тебя, после того как я полюбила тебя? И откуда ты взялся?!
– И что же во мне особенного?
– А ничего особенного. И все же ты не такой, как все.
– Это достоинство или недостаток?
– Для кого - как... Для Вероники - недостаток, а для меня... достоинство... или нет, и достоинство, и недостаток одновременно.
– О чем все-таки ты говоришь?
– У тебя очень хороший голос, или интонация... Твои слова, даже самые простые, звучат как-то особенно... И невольно вдумываешься, а это всегда настраивает нас, женщин, на определенный лад. Так что влюбиться в тебя очень легко, тем более если ты того хоть чуточку пожелаешь.
– Так было с тобой?
– Нет, - рассмеялась она, - со мной ты держался как с монахиней... или как сын с матерью... Но ты так отзывчив на заботу и ласку, что становишься точно влюбленный... не в кого-то, а вообще. По-моему, это свойство, присущее поэтам... А поэты немножко все не от мира сего.
– Тут начинаются мои недостатки.
– Да!
– с восторгом рассмеялась она.
Он пугался самого себя, ему казалось, он совсем измучил ее.
– Как! Еще? Ах, куда ни шло - одна безумная ночь за всю жизнь, на всю жизнь.
– Ты устала, Ольга. Усни.
– Я усну. Сейчас. Ах, хорошо бы, если бы мне уснуть и не проснуться больше.
– Что ты? У нас будут еще безумные ночи.
– Как?!
– Скажи всем, что ты выходишь замуж.
– Это за кого же? Неужели за тебя?