Таинства любви (новеллы и беседы о любви)
Шрифт:
II
Марине Лазакович исполнился двадцать один год, но уже давно, в семнадцать, она вполне обрела тот внешне привлекательный и полный образ молодой девушки, который вызывает у нас невольное восхищение, и какие-то опасения, и словно досаду, а то и глупую колкость, разумеется, в зависимости от нашего умонастроения и поведения юного, сильного существа, созданного, казалось, лишь для любви и счастья.
То она кажется нам стройным красивым животным, чем-то вроде ласковой лани, то большим, но еще слабым ребенком, склонным к утонченным фантазиям, к слезам от сущих,
Итак, Марина была молодой девушкой в лучшей ее поре, о чем она помнила, уже боясь (без всякого на то основания), как бы ей не остаться старой девой. Прежде она довольно старательно занималась в школе, теперь так же прилежно училась и в институте, где в группе своей выделялась тем, что была ленинградкой, когда большинство составляли приезжие, и считалось, - может быть, именно оттого, - что вне института идет у нее своя, интересная, особая жизнь.
Она так и держалась, - общительно, ровно, без панибратства; одета была, как правило, в юбку прямого покроя, с каким-нибудь современным изыском в виде складок или пуговиц на боку... Все в ней было продолговатое - и лицо, и бедра, и ноги, вроде бы крупные, но с тонкой, изящной щиколоткой, которую успел разглядеть Стенин. Пожалуй, классический тип, отдаленно похожий на “Спящую Венеру” Тициана, еще подумал он.
Придя домой, Марина, скинув только туфли, вошла к себе, но так и не переодевшись, появилась на кухне, где приготовили чай... К столу не села, а все прохаживалась, решая для себя какой-то вопрос... Ни отец, ни мать, оба еще относительно молодые, может быть, потому как-то осторожно и ревниво воспринимающие жизнь дочери, не добившись от нее ничего, смущенно молчали.
Зазвонил телефон, Марина сняла трубку:
– Славик! Ну вот, по твоей милости я познакомилась с одним... человеком, и завтра у меня с ним свидание.
Слышно было - Славик рассмеялся.
– Я не шучу, - продолжала Марина, улыбнувшись.
– Что, любовь с первого взгляда?
– справился он свысока, очевидно не воспринимая всерьез.
– Перестань смеяться. Я бы ничего тебе не сказала, если б дело обстояло так просто.
– Ничего себе - “просто”! Хорошо. По твоему тону я в самом деле вижу, что тебе не до шуток. А что все-таки случилось?
– Еще не знаю.
– Он красивый очень, да?
– Нет. Кроме того, он уже не молод.
– А кто он? Ну, по профессии?
– Не знаю. Я сама все думаю и не могу понять, чем же он меня заинтересовал?
– Мне-то ясно: это ты заинтересовала его.
– Вряд ли. Он и не пытался за мной ухаживать...
– А свидание?!
– вскричал Славик.
– Я сама напросилась.
– Он что, знаменитость какая?
– А кто его знает? Может, и знаменитость. Хотя держится, как неуверенный подросток, дерзит и посмеивается... Ну, пока. Завтра я постараюсь его раскусить. Не беспокойся, здесь не любовь с первого взгляда, а чисто человеческий интерес.
– Марина!
– Все, все. Хватит. Уже поздно.
Марина опустила трубку. Мать, небольшого роста миловидная женщина, стояла в дверях кухни, не скрывая своего любопытства.
– С кем это ты познакомилась, Марина?
– спросила она полушепотом.
– Но ведь ты слышала, мама, а больше я и сама не знаю...
– А зачем
– в ее шепоте слышалось беспокойство.
– А что скрывать? Пусть знает.
– Марина, так нельзя!
– заволновалась мать.
– Впрочем, - она вдруг что-то сообразила и улыбнулась, - пусть побегает, да?
– Вот видишь, какая я хитрая, - рассмеялась Марина, отступая назад, чтобы пойти к себе. Едва она отвернулась, как улыбка сошла. Она с задумчивым, даже озабоченным видом разделась, накинула на плечи халатик и стала разбирать постель.
Спала она спокойно, без снов, что говорило не просто об ее самочувствии, скорее о настроении - певучем, как она обозначала его, то есть в каком-то предвкушении радости, как бы в ожидании праздника.
Утром Марина отправилась в институт, где нашел ее Славик, высокий, стройный юноша, на первый взгляд мягкого, тихого нрава, студент-заочник. Он подъехал на машине, совсем небольшой, с закрытым кузовом, на котором было написано: “Холодильники. Объединение “Сокол”. Обслуживание населения на дому”. Славик нередко так делал и, если удавалось со временем, отвозил Марину домой, что, впрочем, с некоторых пор ее не совсем устраивало. Славик съедал весь обед, и надо было тут же что-нибудь придумывать для родителей. Кроме того, однажды, когда родители были на даче, он овладел Мариной и теперь при каждом удобном случае старался воспользоваться своим правом. И всегда наспех, и сразу бежать... точно, надкусив яблоко, бросал за недосугом либо теряя всяческий интерес... Да и она спешила его выпроводить, а сама куда-нибудь уходила, будто по делу, чтобы унять волнение и тревогу. Ей уже казалось, что она беременна, что само по себе было и рано и неловко, а Славик не спешил с женитьбой, поскольку работал и учился и не имел своего угла.
– Послушай, Марина, - сказал Славик, - ты это серьезно?
– Что?
– Идешь на свидание.
– При чем тут серьезно или несерьезно?
– возмутилась она.
– Я же тебе сказала вчера.
Они шли по запутанным коридорам института, где Славик с трудом ориентировался, и это всегда сбивало его с толку.
– А зачем он тебе нужен?
– кричал он, размахивая руками и никому не уступая дороги.
Марина заторопилась с ним расстаться, сказав, что ни на какое свидание она не пойдет. Но позже, по пути домой, как бы ненароком все же оказалась на Марсовом поле. Может, ей просто захотелось полюбоваться цветущей сиренью?
Светило солнце, отдельные белые тучки в бледно-синем небе уходили в сторону - далеко за город, где над полями и лесами, верно, им будет веселее нестись туда, куда манит или гонит их ветер... Простор и тишина охватили Марину. И цвела высокими кущами сирень. Узнаваемая и новая. Это-то и было интересно. Почувствовав на себе чей-то взгляд, Марина оглянулась. Вслед за нею по аллее шел ее новый знакомый, на этот раз в вельветовом костюме, в котором он все-таки не выглядел модно одетым, а так, как люди старшего поколения в чем-то для них давно привычном.
Марина остановилась, не зная, рада ему или нет, подать руку или нет, и он, словно угадав ее сомнения, сдержанно кивнул головой вместо приветствия и продолжал идти по аллее, и ей пришлось зашагать рядом. Это было похоже на то, как бывает во сне. Подходя к ней, Стенин внимательно оглядел ее, не таясь; вид у него был явно взволнованный, и Марина сама невольно заволновалась, уже ощущая неловкость за то, как “холодно” она его встретила. Она еще не сознавала, что тут не ее вина: в нем была какая-то странность и к нему приходилось заново привыкать. “Оттаяв” с опозданием, она с трепетом и невольной лаской выдавила из себя: