Таинства любви (новеллы и беседы о любви)
Шрифт:
А он, унять ее не в силах, вышел за дверь, она - за ним полуодета, смеясь тому, что обратила в бегство. Мария поняла, что приключилось, велела дочери пойти к себе и справилась у Жени, что в стриптизе он тоже разбирается? Откуда?
«Еще бы нет!
– Евгений рассмеялся.
– Сужу по впечатлениям своим... Да, я заглядывал в ночные клубы, по фильмам Голливуда все ясней, но больше я по женщинам сужу, как ходят все, одетые едва, ведь юбка укорочена иль блузка, полуоткрыты талия и груди; а в брюках, то в обтяжку -
«А это вам уже не нравится?»
«Я убежден, что красота не может, о, не должна она служить пороку, и даже оголяться, снисходя до низменных страстей, в чем нет отрады, как в войнах и убийствах, только стыд».
«Вы правы совершенно. Я согласна. Вы, видно, репетитор по призванью. Но где всего вы этого набрались? Вы даже за границей не бывали...»
«Я думаю, от матери моей, - заметил вдруг Евгений с грустью нежной.
– Она была учительницей...»
«Что? Была? Наверное, красивой очень...»
«Нет слов. Я рос у бабушки, а мама жила в Москве. Ее я видел редко. И рано умерла, во что поверить мне трудно: ведь она всегда со мной, присутствие ее, как светлой гостьи в часы раздумий, ощущал всегда».
«Как! И сейчас?»
«Поскольку думаю и говорю о ней сейчас я с вами».
«А знаете, присутствие ее я тоже чувствую и зависть в сердце».
«Есть нечто в женщинах красивых, то, что светится в их облике, в глазах, - сиянье красоты. То есть и в вас».
Мария рассмеялась: комплимент нежданный и какой, - вся загорелась и с восхищеньем на него глядела, давно ни на кого так не глядела. Но взгляд такой, как счастья зов и вызов, и радует, и создает проблемы, - Евгений отступил не без досады, поспешно собираясь выйти вон.
«Мне удивительно в вас то, как вы о матери храните в сердце память...»
«С ее фамилией и именем Сережникова Женя - я ей тезка Сережников Евгений, как брат с сестрой, она всегда со мной».
«А вы не гей?»
«О, нет!»
«Мне все равно и все же рада».
Показывается Ксения:
– Я не подслушивала, но все слышала, поскольку все двери у нас настежь. У меня есть вопросы по физике.
– Хорошо. Позанимайтесь полчаса. А я спеку пирог.
– На чай я не останусь, - вдруг заявил Женя Сережников.
– А что такое?
– с изумлением в шутку справилась Мария.
– Вы делаете из меня домашнего человека, а я репетитор. Я беру деньги за работу, а не за общение с вами.
– А это же самое интересное!
– воскликнула Ксения.
– Общение с репетитором. Мне все девочки завидуют. Я показываю им видео, как он со мной занимается.
– Ну да, общение дошло до стриптиза. Хоть об этом не проговорись в школе.
Все рассмеялись, и Женя Сережников счел за благо уйти.
– А физика?!
–
Дверь за репетитором закрыли, в наступившей тишине мать и дочь прильнули друг к другу, как бы с осознанием их одиночества, как вдруг обе вздрогнули, ощутив чье-то присутствие в квартире.
Это был Мартын, который появлялся, когда ему вздумается, соблюдая безопасность хозяек.
– Что ты здесь ходишь? Я же тебя отпустила, - резко выговорила Мария.
– Возникли проблемы с закрытием двери на черную лестницу. Теперь все в порядке. Ухожу.
Мартын демонстративно хлопнул дверью. По взгляду матери Ксения включила сигнализацию и сказала:
– По-моему, Мартын ревнует тебя к Жене.
– Еще чего!
– возмутилась Мария, тем более и сама заметила изменение повадок охранника по отношению к ней с тех пор, как Максим загулял, а теперь дело дошло до развода. Он оберегал ее с дочкой ревниво, как бы не в службу, а в дружбу, что естественно, но это был соглядатай Максима.
– Я его уволю!
– А нашим водителем-охранником будет Сережников?
– Нужен нам охранник. Это придумал твой отец, чтобы держать меня на мушке. А машину я сама могу водить и постоять за себя и за тебя тоже.
– Но было бы здорово, если бы мой репетитор приезжал за мной в гимназию.
– Ну, конечно!
6
Женя Сережников приехал на дачу к отцу, с которым стал чаще видеться уже после смерти бабушки, и впервые прямо спросил, как случилось так, что он носит фамилию матери и вообще как появился на свет, если мама его жила в Москве, у нее была своя семья, у него - своя...
– Все так, все так, - невольно рассмеялся Кирилл, плотный детина, крепкоголовый и краснощекий, не скажешь, старик, но по всему мужчина почтенного возраста, полный однако энергии и жизнерадостности, и тут же тишины и грусти.
– И все же сказать: обыкновенно, так бывает, - я не могу... Скорее всего, здесь все необыкновенно, словно у нас было несколько жизней, у меня, у нее, кроме той, из нашего детства, которая, вся сотканная из моих грез и воспоминаний, протекала где-то, сближая нас вновь и вновь - в яви, что чудеснее сна. Можешь не прятать усмешку над романтическими бреднями, каковыми ты их находишь...
– Нет.
– Ваше поколение.
– Мы тоже романтики, только отринувшие рефлексию, разъевшую ваши души.
– Но я-то веду речь не о том, не о романтических бреднях, от которых у нас все свихнулись. Я о жизни, то есть об ее поэзии, как выразился один художник, светлой гостье в часы раздумий.
Мария вернулась к разговору о матери Жени Сережникова, и он воспроизвел воспоминания отца в виде новеллы