Таинства любви (новеллы и беседы о любви)
Шрифт:
– А голос ласковый – нельзя быть ближе! Нельзя быть искренней и веселей – на рану жгучую бальзам, елей! А в зеркалах красавиц словно стая и роскоши аура золотая.
– Ты здесь в отеле? В номере моем?
– С тобою в мире мы всегда вдвоем.
– Ужели это дух твой? Ты ж не умер? Спасти тебя, любовь оставив втуне, решилась я и изменить сюжет, заемный исстари, как этот свет.
– Увы, в отступничестве нет спасенья!
– В разлуке быть с живым, о, без сомненья, чем с мертвым, лучше, жизни нет цены, как небу и цветению
– Во всем права. Прости! Одна лишь встреча, любви торжественное вече! Над Сеной в час заката на мосту я видел несравненной красоту. Я видел с негой грусти парижанку… Увижу ль завтра спозаранку?
Мост над Сеной. Юлия и Рома, приметные среди прохожих своею юностью и красотой.
– Зачем приехал? Это же безумье.
– На праздник жизни? В этом шуме легко ведь затеряться без следа, как в Сене блещет легкая вода.
– Я думала, привиделось всего лишь лицо твое, как набежали волны волненья на глаза в тумане слез и радость хлынула кустами роз!
– Увидеться с тобой, хотя бы мельком, вот все, чего мне здесь еще хотелось, с явлением в просвете бытия прекрасного лица… О, жизнь моя! И все исполнилось! Теперь исчезнуть в любви моей нирване будет честно!
– Мы свиделись. И это все, мой друг! Мы на чужбине, оглянись вокруг.
– Да, это не Париж, а Вавилон! Смешенье рас и всех племен… И здесь ты всех прекрасней, любовь моя, и жизнь моя, и счастье!
– Нет, я не столь безумна. Уходи. И от меня уж ничего не жди. За мной идут. А здесь ты лишь прохожий, когда я для тебя всего дороже!
Номер в отеле. Рома лежит в постели; звонит снизу и входит Юлия.
– Ты жив! Сейчас я поднимусь к тебе…
– О, нет! Доверься ты своей судьбе! Меня ж оставь. Прости, прощай, Джульетта! Всегда есть варианты у сюжета…
– Ты болен? Иль заспался, милый мой, ночь проведя, конечно, не со мной.
– Ты шутишь… О, я счастлив напоследок! Стрелок, как видишь, был не очень меток.
– Ты ранен? Я сейчас… Врача! Врача! В тебя стреляли? Или… сгоряча?
– Уж поздно. Уходи. Тебе припишут… Оружье где-то здесь… Его отыщут…
– А вот оно!
– Не трогай.
– Я взяла. Не я ж в тебя стреляла, здесь была. Теперь же покажи мне рану… Боже! Стреляют в сердце, что всего дороже… Не можешь говорить? Молчи. Сейчас… Ничто уж больше не разлучит нас, о, мой Ромео, я твоя Джульетта, мы разыграем роли в пьесе этой, как подобает, до конца в пример влюбленным до венца!
(Стреляет в сердце.)
Синхронно хлопнув дверцами, смеются; машина, тронувшись, в туннель двора уходит. У подъезда на ступеньках особ встречает молодой красавец Сережников Евгений, репетитор.
Своим ключом он открывает дверь, впускает мать и дочку, с ними в лифте, теснясь, глаза в глаза, взлетает вверх... Улыбки, реплики, невольный смех, касанья, лифт-то старый, весь трясется; у женщины, еще ведь молодой, и красота, и макияж, и шарм успешной, деловой, ну и богатой; у девочки-подростка, взрослой уж, и юность ломкая, как понарошке, и живость грациозная до счастья, и грусть, что ничего еще нельзя.
Открыл им дверь водитель (и охранник), прошедший с черной лестницы в квартиру, просторную, на весь этаж, с ремонтом под старину в гостиной, в спальне, кроме столовой с кухней, современных кстати.
«Мартын, до завтра ты свободен. Завтра, - хозяйка повелела, - как обычно!»
Мартын, довольный, поспешил уйти, взглянув на репетитора ревниво, крупноголовый, плотный мужичок.
Мария принялась готовить ужин, прислушиваясь к голосам в столовой, где Ксения уроки отвечала, переходя порою на английский по знаку репетитора, который как бы случайно поправлял ее, - его слова приятно повторить.
Его слова невольно повторяла и мать на кухне, ведь уроки он и ей давал; училась в институте заочно, чтобы преуспеть в делах и с полным правом фирму возглавлять.
Училась Ксения в гимназии, почти что частной и весьма престижной, а уследить за нею, как дела Мария не могла, забыв познанья из школьных лет за юность бурную, ну, начисто, как будто не училась.
Вот потянулась мать за дочерью да с репетитором к вершинам неким, ошибки молодости выправить и выйти из задворков в высший свет.
Но муж не захотел понять Марию, интеллигент, успевший обрести вид уголовника, ухоженного, но в мыслях, с речью из сплошного мата и вспыльчив в спорах до рукоприкладства, что смолоду вело к горячке страсти, все примиряющей в истоме... смерти?
Максим Суханов жил один в квартире, где жили вместе до приобретенья квартиры антикварной, со свободой холостяка, в загул пускаясь, словно в отместку шлюхе, взявшей в оборот студента, озабоченного сексом, сыгравшей роль невинности и жертвы, с поспешною женитьбой, - понесла!