Таинственное похищение
Шрифт:
— Везет же этому Незифу!
Широкоплечий промолчал, но, по его слегка вздрагивавшему подбородку Лиман, который все это время не спускал с него глаз, понял, что он способен сейчас убить человека одним ударом своего мощного кулака. Не выдержав напряжения, Лиман спросил:
— Говори, зачем пришел?
Незиф же хорошо знал, что болтливые люди, как бы они ни старались придать себе важности, под конец всегда все выбалтывают: то, что им известно, гложет их, не дает им покоя до тех пор, пока они не выскажутся. Он хотел, не теряя времени, поскорее узнать, зачем за ними послали
А Чоку будто нарочно дразнил их любопытство — не торопился, говорил о разных вещах, ограничившись намеком, что пришел с особым поручением, медленно, с наслаждением курил и продолжал шнырять глазами.
— Зачем ты пришел? — еще раз спросил Лиман.
— Затем, что меня послали, — ответил Чоку с напускным безразличием. — Ну и намучился же я, пока вас нашел. А это местечко мне известно. Мы с Лиманом, как переходим границу, все тут отсиживаемся. Дашь мне еще сигаретку, Лиман?
Лиман бросил ему всю пачку.
— И чего это наши так хотят вас видеть? — все с тем же безразличием заметил он, зажигая новую сигарету от старой.
Незиф и Лиман молчали. Костер начал угасать, и Чоку снова подбросил в него несколько веток, на которых недавно лежали похитители. Они ярко, вспыхнули, осветив все вокруг.
— Неплохо вы тут устроились, — продолжал Чоку, пощупав ладонью все еще теплую землю. — Видать, потому и заснули так крепко, — и он опять лукаво сощурил глаза.
Незиф и Лиман насторожились. Незиф бросил быстрый взгляд на кусты, в которых лежал пленник. Ему показалось, что оттуда донесся тихий стон. Лиман смутился.
Все это не ускользнуло от зорких глаз Чоку, который проследил быстрый взгляд Незифа и тоже осмотрел кусты.
«Стало быть, там, — решил он. — Выдал себя, хитрец!» А вслух сказал равнодушным тоном:
— Ну, вроде отдохнул немного. Теперь можно и о деле поговорить, сказать вам, зачем я послан. — Он посмотрел на каждого в отдельности, словно хотел таким образом придать больше веса своим словам. — Поднимайтесь и пойдем! Вас зовут.
— Кто нас зовет? — с вызовом спросил Незиф.
— Там все узнаешь.
— Никуда я не пойду, — мрачно бросил Незиф.
— А зачем идти-то, Чоку? — спросил Лиман, заерзав на месте. В голосе его проскальзывали просительные нотки.
— Не знаю, — вздернул кверху свой короткие брови Чоку. — Мне велено вас найти и передать вам это.
Он поднял глаза к холодному темному небу, заслоненному ветвями, глянул неопределенно в темноту и сказал будто про себя:
— Опять топать в этой темени. До рассвета надо быть на месте.
Незиф и Лиман снова промолчали. Только поудобнее устроились на ветках, которые зашуршали под их тяжестью, и втянули головы в плечи. Усталость приковывала их к теплой земле.
— Вставать что-то неохота, — при этих словах Лиман лениво потянулся. Незиф же размышлял и выжидал. Самое главное еще не было сказано.
— Пойдем, Незиф, — заторопил его Чоку.
— Чего тебе надо? — враждебно спросил широкоплечий.
— Ничего, — в голосе Чоку звучала досада. — Никто меня не спрашивает, что
— Что тебе приказали?
— По три раза вам повторять, что ли? Давай, Лиман, собирайся!
— Катись, откуда пришел! — раздраженно крикнул Незиф.
Но Чоку даже бровью не повел.
— Ведь не ради лешего я топал четыре часа, — сказал он, примирительно усмехнувшись. И добавил уже тверже: — Без вас не вернусь.
— Проваливай отсюда! — прохрипел широкоплечий.
— Так и передать?
Незиф отвернулся. Лиман смотрел на него во все глаза, не зная, что делать. Ветки в костре догорали, пламя угасало, угольки отбрасывали тусклый свет, и в сгущающемся мраке люди казались огромными и грузными, словно медведи.
— Они убьют нас, если мы не вернемся, — прошептал Лиман. — Ты ведь знаешь, Незиф: кто ослушается, тому пулю в лоб.
— Тебя никто не спрашивает, — процедил сквозь зубы Незиф. — Сиди себе и помалкивай.
Чоку ковырял в золе тонким прутиком, следя за ними исподлобья.
— Я не пойду, — с расстановкой произнес Незиф.
Чоку встал, расправил плечи и с неожиданной твердостью в голосе сказал:
— Я вернусь с Лиманом. Вставай, Лиман, нам надо поспеть к рассвету. А ухарство до добра не доведет.
Незиф скрипнул зубами, но сдержался. Чоку же, потоптавшись на месте, сделал шаг к кустам.
— Ого, да вы, никак, медведя связали? — воскликнул он не столько с удивлением, сколько с насмешкой.
Незиф вскочил, как ужаленный. В два прыжка он очутился возле геолога и преградил Чоку путь. Тот повернулся и пошел к костру. Незиф двинулся за ним, тяжело дыша от гнева.
— Там знают все. — Тихо и как-то доверительно сказал Чоку. — И как ты его выследил, и как схватил мальчишку, и как тот сбежал, и как ты убил медведя, и как поймал этого. — И он кивнул головой в сторону кустов.
Незиф опешил. То, что Чоку были известны такие подробности, вызвало в нем замешательство. Упорство его рухнуло, словно срубленное одним ударом дерево. Он понял, что любое сопротивление бесполезно, что за ним следили в то время, как он сам выслеживал геолога. Молнией сверкнула мысль, что и сейчас, может быть, Чоку не один и в темноте за ним наблюдают чьи-то глаза, выжидая, какое он примет решение. Один шаг оставалось ему сделать до богатства, и вот оно выпорхнуло у него из рук, как птица из клетки, которую открыла чужая рука. Уступить или сопротивляться? Инстинкт бывалого человека говорил, что упорство к добру не приведет. Нужно покориться, выждать. Дальше видно будет, что делать. Складывать оружие он не намерен.
Не говоря ни слова, он начал собираться в дорогу. Лицо Лимана просветлело.
— Пойдем? — радостно спросил он.
— Собирайся! — глухо ответил Незиф, повесил на правое плечо обрез и подошел к пленнику. Геолог лежал, подобрав колени к животу. Он пришел в себя.. Веревка, впившаяся в кисти рук, причиняла невыносимую боль. Пальцы одеревенели. Ступни горели.
Лиман подвел мула, оседлал его, собрал в рюкзак: раскиданные по земле вещи, привязал его к седлу, сунул туда же топор и повернулся к своему товарищу.