Таинственное превращение
Шрифт:
Лефевр отчеканил:
— Из замка — никого.
— Потому что, первым долгом, это бросилось бы в глаза. Подумайте сами: кроме слуг, истинно преданных и которых я всех знаю за людей спокойных, было всего двое мужчин: господин Гюи Лаваль и господин Лионель де Праз, муж и племянник мадам Лаваль…
— Этого еще недостаточно для того, чтобы их исключить, — сказал посетитель. — Господин Лаваль вполне мог встать среди ночи и предаваться какому-нибудь таинственному занятию. И господин де Праз тоже. Первый, может быть, и не
— Могу поклясться, — сказал Лефевр, — хотя в этом нас уверили только уши… Глазами мы его не видали.
— Впрочем, — продолжал полицейский, — здесь замешаны только две женщины: мадам де Праз и мадемуазель Жильберта…
— О! — воскликнула Мари Лефевр. — О них нечего и думать!
— Я думал бы все-таки, из принципа, если б не обладал уверенностью в том, что они всю ночь оставались в комнате, смежной с комнатой мадам Лаваль. Тут у меня неоспоримые доказательства… Но у вас, кажется, только что имелась еще одна причина думать, что человек в роще не был из замка. Какая это «причина»?
Лефевр взглянул на жену. Она покраснела и опустила голову.
— Говорите, я вас очень прошу!
— Ну вот… Я была доверенной моей хозяйки. И… у нее был один… молодой человек, которому она покровительствовала и кем украдкой интересовалась. Он ей писал на мое имя и по моему адресу… Это было доброе дело, клянусь вам! Ничего другого здесь не было! Мадам мне это много раз говорила. Если б не это, я не повиновалась бы ее капризу… Дело шло о молодом мальчике, который свихнулся, и мадам хотела наставить его на истинный путь…
— Кто это был? Как его звали? — торопливо спросил посетитель.
— Не знаю. Я его никогда не видела. Я передавала письма, как только их получала, вот и все.
— А куда девались эти письма?
— Мадам сжигала их. С тех пор, как она заболела, я сжигала их при ней. Но, так как ей уже трудно было писать, я думаю, что этот молодой человек приехал в Люверси, чтобы ее увидеть в эту ночь… Он уже, наверно, несколько дней жил в деревне. На последних его записках был штемпель Люверси…
Посетитель нахмурил брови.
— Все это, — сказал он через мгновение, — все это еще не бросает никакого света на бегство черно-белой змеи. Если кто-нибудь и пользовался ею как живым оружием, — после того, как расширил щель в ящике, чтобы заставить поверить в ее бегство, — кто же это может быть?
Мари Лефевр решилась наконец, после очень долгих колебаний:
— Мадам говорила об этом молодом человеке, как о совершенно безнравственном существе… Мне часто приходилось предостерегать ее от него. Но она ничего не хотела
— Мадам Лаваль была очень хороша, не так ли? И взбалмошна и капризна?
— Это был избалованный ребенок, сударь! Сильно увлекающаяся женщина. И очень славная! Она не была создана для такого мужа, как господин Лаваль, который постоянно находился в разъездах. Вот она занималась…
— К несчастью!
— О да! Но знаете, за честность ее я ручаюсь!
Лефевр с многозначительным лукавством покачал головой. Но посетитель так глубоко задумался, что, казалось, вовсе забыл о присутствии супругов.
Мари Лефевр тронула его за рукав.
— Я вам хотела сказать еще одну вещь, — начала она. — Когда я выходила в парк к Лефевру, я всегда старалась закрыть дверь за собой и брала с собой ключ.
— Это не имеет никакого значения. Были другие двери и другие ключи. Самое важное — где письма… где они?
— Какие письма? — спросил Лефевр.
— Те, которые мадам Лаваль посылала неизвестному Что он с ними сделал?
И, схватившись за виски, он облокотился на стол и погрузился в бездну предположений.
Эта поза, мало похожая на позу полицейского, поразила Лефевра:
— Виноват… Я забыл спросить у вас вашу карточку… Карточку из префектуры…
— У меня ее нет. Я работаю как любитель, за свой счет. Это дело меня особенно интересует.
Лефевр вскочил:
— Да как же так! Как же так! Это неправильно! Кто вы такой? Я хочу знать, кто вы такой!
Посетитель не шевельнулся. Он продолжал мучительно сжимать свои виски.
— Ваше имя! Ваши бумаги! — требовал Лефевр.
Вынырнув наконец из своей тяжелой задумчивости, пришедший вынул из внутреннего кармана туго набитый бумажник.
— Бумаги? Вот вам, получите!
На столе оказались две бумажки по пятьсот франков.
Муж и жена переглянулись в полном согласии друг с другом.
— Что вам подать? — спросил Лефевр. — Белого вина?
— Ничего. Мерси.
Его глаза блуждали и вдруг остановились на одной точке стены, где висел на гвозде старый, своеобразного вида ключ.
Он встал из-за стола и подошел к стене, чтобы лучше рассмотреть любопытный предмет.
— Это ключ от погреба, — сказал Лефевр.
— Ого! Какая старина! — залюбовался сыщик. — Семнадцатый век, эпоха Людовика XIII.
— Вы знаток в этом деле? — учтиво спросила Мари Лефевр, опуская глаза на кредитные билеты, которые держала в руках. — Если вы, сударь, хотите получить этот ключ, мы можем обойтись без него… Сделаем новый..
Я, может быть, куплю его у вас когда-нибудь, — прошептал гость.
Либо он не мог оторваться от своих мыслей, либо на него подействовала какая-нибудь другая причина, но он произнес эти слова таким странным и таинственным тоном, что Лефевры не смели настаивать.