Таинственный остров(изд.1990)
Шрифт:
Никаких сомнений не осталось, когда Гедеон Спилет, обойдя вокруг хижины, заметил на одной из досок — вероятно, бывшего фальшборта — такие, почти стершиеся буквы:
«Б...тан...я».
– «Британия»! — закричал моряк, которого подозвал журналист.— Так часто называют корабли, и я, право, не знаю, американское или английское было это судно.
– Это неважно, Пенкроф!
– Неважно, что и говорить,— согласился Пенкроф,— если моряк еще жив, мы спасем его, откуда бы он ни был родом. Но пока мы не возобновили поиски, навестим-ка «Бонадвентур».
Пенкроф
К тому же он охотно бы позавтракал на борту «Бонадвентура». Дорожка, ведущая к берегу, была не длинна — самое большее с милю. Итак, все направились к боту, по дороге заглядывая в лес и заросли кустарника, куда убегали целые стада коз и свиней.
Через двадцать минут они вновь увидели восточный берег острова и свой бот, державшийся на якоре, глубоко засевшем в песке.
Пенкроф облегченно вздохнул. Ведь судно было его детищем, а отцы имеют право поддаваться тревоге, не внимая голосу разума. Путники поднялись на судно и плотно позавтракали, чтобы не проголодаться до обеда, иными словами — до позднего вечера; покончив с едой, они снова отправились на остров и исследовали его самым тщательным образом.
Вероятнее всего, единственный обитатель острова погиб. Поэтому Пенкроф и его товарищи искали, пожалуй, не человека, а его останки. Но все поиски были тщетны: полдня друзья без толку бродили по лесам, покрывающим островок. Они пришли к выводу, что потерпевший кораблекрушение умер и от него не осталось ни следа: очевидно, хищные звери пожрали труп.
– Отправимся в обратный путь с рассветом,— сказал Пенкроф спутникам, когда около двух часов дня все расположились на отдых в тени под соснами.
– Думаю,— заметил Герберт,— что мы без угрызения совести можем увезти утварь, оружие и инструменты, принадлежавшие хозяину хижины. Не правда ли?
– Согласен,— ответил Гедеон Спилет,— все это нам пригодится. Если не ошибаюсь, в хижине немалые запасы пороха и дроби.
– Да,— проговорил Пенкроф,— не забыть бы прихватить парочку свиней, ведь их у нас на острове Линкольна нет...
– И собрать семена,— добавил Герберт,— будут у нас тогда все овощи и Старого и Нового Света.
– А не пожить ли нам еще денек на острове Табор: перетащили бы на судно все, что может нам понадобиться,— заметил журналист.
– Ну нет, мистер Спилет,— воспротивился Пенкроф,— прошу вас — уедем завтра же с самого утра. По-моему, ветер меняет направление и начинает дуть с запада; нас сюда подгонял попутный ветер, с попутным будем и возвращаться.
– Значит, не стоит терять времени! — воскликнул Герберт, вскакивая.
– Да, не стоит,— повторил Пенкроф.— Займись сбором семян, в них ты разбираешься получше нашего, а мы с мистером Спилетом поохотимся на свиней; надеюсь, нам удастся поймать несколько штук даже без Топа.
Герберт пошел по дорожке, ведущей к полям и огородам, а моряк с
Тут водились свиньи самых различных пород; но на редкость проворные животные и не думали подпускать к себе людей и разбегались в разные стороны. Через полчаса охотникам все же удалось поймать среди густых зарослей самца и самку, как вдруг в нескольких сотнях шагов к северу раздались крики. Крикам вторило какое-то страшное звериное рычание.
Пенкроф и Гедеон Спилет выпрямились и стали прислушиваться; свиньи, которых моряк не успел связать, разбежались.
– Да это голос Герберта! — воскликнул журналист.
– Бежим! — закричал Пенкроф.
И оба со всех ног побежали к тому месту, откуда доносились крики.
Спешили они не напрасно: когда дорожка, повернув, вывела их на поляну, они увидели, что какой-то дикий зверь, очевидно огромная обезьяна, душит юношу, повалив его на землю.
Пенкроф и Гедеон Спилет с быстротой молнии бросились на чудовище, сбили с ног и, освободив из его лап Герберта, прижали к земле. Моряк был могуч, как Геркулес, журналист тоже отличался немалой силой, и хоть пленник сопротивлялся, его связали так крепко, что он не мог пошевельнуться.
– Ты цел и невредим, Герберт? — спросил Гедеон Спилет.
– Да, да.
– Попробовала бы эта обезьяна растерзать тебя!..— с угрозой воскликнул Пенкроф.
– Да это не обезьяна! — возразил Герберт.
При этих словах Пенкроф и Гедеон Спилет взглянули на странное существо, лежавшее на земле.
Действительно, то не была обезьяна. Это было человеческое существо,— то был человек! Но какой человек! Дикарь в самом ужасном смысле этого слова, тем более страшный оттого, что дошел он до последней степени одичания.
Взъерошенные волосы, грязная борода, свисавшая на грудь, вместо одежды — набедренная повязка, какой-то рваный лоскут, блуждающие глаза, огромные руки с непомерно длинными ногтями, кожа на лице темная, под стать черному дереву, ступни заскорузлые, будто роговые. Вот какой был облик у жалкого создания, именуемого, однако, человеком. И невольно возникал вопрос: сохранилась ли душа у этого существа, или же уцелели одни только животные инстинкты?
– А вы уверены, что это человек или что он был когда-то человеком? — спросил Пенкроф журналиста.
– Увы! Сомнений тут быть не может,— ответил журналист.
– Так это и есть потерпевший кораблекрушение? — воскликнул Герберт.
– Да,— подтвердил Гедеон Спилет,— но несчастный потерял человеческий облик!
Журналист был прав. И всем стало ясно, что если пленник и был прежде разумным существом, одиночество превратило его в зверя, а не просто в дикаря. Он рычал, ощерив зубы, острые, как у хищников, и словно созданные, чтобы разгрызать сырое мясо. Должно быть, он уже давным-давно позабыл, кто он такой, отвык пользоваться инструментами, оружием, разучился добывать огонь. Он был ловок, статен, но, очевидно, эти физические качества развились в нем в ущерб качествам умственным.