Таинственный спаситель
Шрифт:
Уинтер тут же понял, что допустил тактическую ошибку. Он мысленно встряхнулся, соображая, как ее исправить. Не было смысла пытаться прикрыть свой промах. «Если ты в драке вдруг обнаружил слабость, атакуй, не отступай».
Он знал, что слишком поспешил, но теперь уже ничего не поделаешь. Сделав глубокий вдох, задержал дыхание и посмотрел ей прямо в глаза.
— Выйдешь за меня?
Глаза ее, и без того расширенные от потрясения, при этих словах округлились еще больше, а хорошенький ротик изумленно открылся. В иных обстоятельствах
— Ты рехнулся?
Губы его поневоле дернулись.
— Некоторые, без сомнения, так и подумали бы.
— Я не могу выйти за тебя! — Он ожидал удара, но все равно было больно. Лицо ее было таким недоверчивым, таким ошеломленным.
По крайней мере, желание смеяться пропало.
— Вообще-то можешь. Я не обещал другой, ты не обещала другому. Я сказал, что люблю тебя, и ты уже отдала себя мне.
Их тела были все еще соединены, его возбуждение ничуть не уменьшилось, так что едва ли она могла это отрицать.
И однако же отрицала.
— Я не отдала себя тебе, — фыркнула Изабель со все еще пылающим после вспышки страсти лицом. — Это был всего лишь зов плоти, ничего больше.
Она женщина с сильной волей, старше и выше его по положению. Если он позволит, она станет бесцеремонно им командовать. Стало быть, здесь и сейчас ему нужно занять четкую позицию, установить правила их отношений в будущем.
Ибо Уинтер всерьез намеревался соединиться с Изабель: по закону и Божьему благословению на людях, по любви — наедине. Он никогда ни перед кем не обнажал душу так, как перед ней. Она видела его зверя и имела смелость приласкать его.
Он любит ее.
И верит, что и она любит его, даже если пока не признает этого. Если Уинтер позволит Изабель отвергнуть его, им никогда больше не найти эту особенную связь. Они станут тем, кем были раньше: двумя неприкаянными душами, одинокими и изолированными, отделенными целой вечностью от окружающих их людей.
Он больше не может так жить и не собирается позволить ей вернуться в то заточение.
Поэтому он прижался к ней, используя свою силу и рост, дабы подчеркнуть свои слова. О, и плоть, все еще погруженную в нее. Это он использовал тоже.
Он потерся о нее чреслами, напоминая о том, чем они только что занимались, и сказал:
— Я до тебя никогда не спал с женщиной, ты это знаешь. Думаешь, я позволил тебе легко соблазнить меня? Ничего подобного. Ты заключила со мной сделку в ту минуту, когда дала войти в свое тело.
— Не заключала я никакой сделки! — Глаза ее были злыми — и напуганными, — но он не собирался дать ей охладить его.
— Бесценная Изабель, — прошептал он, — ты заключила сделку своим сердцем, душой и телом и скрепила ее, омыв своими соками мою плоть.
Она заморгала, глядя изумленно. Он никогда раньше не использовал такие слова, особенно с ней, но их грубоватая прямота была необходима.
— Я… я не могу выйти за тебя, — пробормотала она почти себе самой. В глазах у нее стояли
Слова ее были обидными и не понравились ему, посему ответ получился грубым и по существу. Он прижался к ней пахом, скользнув своим вновь пробудившимся естеством в ее гостеприимно распахнутые врата.
Она ахнула, взгляды их скрестились, и он увидел миг, когда все ее поверхностные аргументы отпали. Когда ее надежда легко разделаться с этим умерла.
— Я бесплодна.
Слова были суровыми, горькими. Он услышал их, и потом некоторое время ничего больше не слышал. Лицо ее, когда она сказала это, было печальным, измученным и каким-то одиноким.
— После третьего выкидыша я поняла, что никогда не рожу живого ребенка, — услышал он, когда способность воспринимать слова вернулась к нему. — Несмотря на всех докторов, которых привозил Эдмунд. Но четвертый выкидыш был наихудшим. Я потеряла много крови, и доктора сказали — мне повезло, что осталась жива. Но за это пришлось заплатить дорогую цену — я больше не способна к зачатию.
Она произнесла это спокойно, но он мог представить, как тяжело ей было смириться с этой мыслью, как она, должно быть, кричала и рыдала, ведь Изабель не слабая женщина. Она бы боролась с вердиктом. Умерла бы, пытаясь родить ребенка. Слава Богу, это невозможно.
Уинтер знал, что скоро, очень скоро станет скорбеть по детям, которых у него никогда не будет. В эту же минуту у него была одна-единственная цель.
— Это не имеет значения, — сказал он, когда она замолчала, чтобы перевести дух.
Она посмотрела на него почти презрительно.
— Разумеется, имеет. Все мужчины хотят иметь свое продолжение, свою плоть и кровь, а я не могу им этого дать. Я никогда не смогу иметь того, что другим женщинам дается так легко, — детей.
— Это печально, согласен, — сказал Уинтер, мягко выходя из нее. Он дал ей встать на ноги, но когда она хотела сбежать от него, просто взял ее на руки и, пройдя к дивану, как ребенка, усадил к себе на колени. Не счесть, сколько раз он вот так же успокаивал плачущих детей.
— Уинтер, — начала она.
— Шш. — Он приложил палец к ее губам. — Выслушай меня. Я не могу отрицать, что мне хотелось бы иметь от тебя кучу детишек. Маленькая девочка с твоими волосами и глазами была бы светом очей моих. Но в первую очередь мне нужна ты, а не мифические дети. Я могу пережить потерю того, чего никогда не имел, но не переживу, если потеряю тебя.
Но Изабель уже качала головой, отвергая его желание быть выслушанным.
— Ты молод, Уинтер Мейкпис. Может, сейчас ты и думаешь, что тебе все равно, будут у тебя свои дети или нет, но это изменится. Почему, как думаешь, я снова не вышла замуж? Когда-нибудь ты будешь смотреть на меня и видеть бесплодную старуху.