Так было
Шрифт:
Штаб Конева размещался тогда в районе Пятихатки, примерно в ста километрах западнее Днепропетровска. После прошедших ливневых дождей на дорогах повсюду была невероятная грязь. Обычные легковые, да и грузовые автомашины передвигаться по таким дорогам почти не могли. Даже «виллисы» и «доджи» не могли одолеть эту грязь и частенько надолго застревали в пути. К тому же меня предупредили, что село, где находился штаб фронта, расположено на больших холмах, а это еще больше затрудняло подъезд к тем местам. Поэтому я решил отправиться к Коневу на «студебеккере» — большом, военного образца,
Найти штаб Конева сразу оказалось делом трудным, так хорошо он был замаскирован. Даже командиры встречавшихся мне по пути воинских частей не могли точно сказать, где он находится, и только известное мне название Пятихатки давало возможность вести эти нелегкие поиски. Мы добрались до места, когда уже наступала ночь.
Я нашел Конева в украинской хате. Он был один. После обоюдных приветствий и расспросов у нас завязался более чем часовой разговор за чашкой крепкого чая (замечу мимоходом, что Конев, по моим наблюдениям, был одним из тех командующих, которые действительно любили крепкий чай, а не водку или вино).
Иван Степанович ввел меня подробно в курс военных событий на его фронте, подчеркнув, что развиваются они в общем довольно успешно. «Тьфу! Тьфу! Чтоб не сглазить!» — шутливо добавил он при этом. Показал на карте расположение своих войск, ознакомил с намечающимися планами, с взаимодействием между разными фронтами и т. п.
Со своей стороны я рассказал ему о наших московских делах, о самых последних событиях международной и нашей внутренней жизни, о работе ЦК и ГКО, то есть обо всем, что его интересовало. Рассказал и о целях своей поездки, а также о совещании и наших договоренностях в Днепропетровске.
Когда мы перешли к этим «моим» вопросам (ради которых проводилась наша поездка), то я сразу понял, что он находится в курсе всех дел, связанных со снабжением его фронта не только продовольствием, но и другими видами снабжения.
Конев очень одобрительно отнесся к решению об изменении централизованного порядка снабжения армии продовольствием и со своей стороны обещал оказать всяческую помощь «закрепленным» за его фронтом областям — людьми, транспортом и вообще всем, чем только фронт может помочь.
После такого заверения командующего, который, как я знал, не любил безответственно бросаться словами, я понял, что хлеб для бойцов его фронта будет. Разговор этот я потом продолжил с начальником тыла фронта генералом Воструховым, с которым мы окончательно выяснили все потребности фронта и его запросы не только к местным областным организациям, но и к центру по всем видам снабжения.
К командующему 4-м Украинским фронтом генералу Толбухину пришлось лететь на самолете. Штаб его находился очень близко к фронту, и поэтому для охраны нас сопровождал истребитель.
Стоял ясный, солнечный день. Уже в полете я как-то невольно обратил внимание, что сопровождающий нас истребитель несколько раз облетел наш самолет и всякий раз, приближаясь к нему довольно близко, проделывал всевозможные пилотские трюки. Меня это нисколько не взволновало, а скорее даже поразило, с какой отчаянной смелостью и в то же время мастерски
На аэродроме нас встречал член Военного совета фронта генерал Кириченко (в последующем — секретарь ЦК КПСС). Я сразу заметил, что он находился в каком-то возбужденном состоянии. Потом узнал в чем дело. Оказалось, что, наблюдая за нашим полетом и видя все эти воздушные выкрутасы истребителя, он решил строго наказать летчика за грубое нарушение летных правил. Бедному парню грозило минимум несколько суток гауптвахты, потому что его «лихачество» — по словам Кириченко — создавало серьезную опасность для самолета, на котором я летел.
Летчик же этот, как я выяснил (фамилию его, к сожалению, забыл), был вообще одним из лучших и отважных на их фронте: на его счету числилось уже семь сбитых фашистских самолетов. «Мне хотелось, — как он честно и прямо заявил, — оказать товарищу Микояну особый почет и показать, на что способен советский военный летчик». К тому же он был уверен в себе и самолете и не сомневался в безопасности своих действий.
Его ответ был так искренен, что я решил свести все к шутке, сказав, что, выходит, летчик тут ни при чем, что виноват во всем один только я, а меня наказывать нельзя, потому что я «не из их части». Кроме того, на самом деле, ничего ведь не случилось! А на будущее летчик это учтет. Летчик был спасен от наказания.
С Толбухиным у нас состоялась подробная беседа, однако, учитывая, что фронт в то время вел серьезные наступательные операции, я не стал чрезмерно занимать время командующего вопросами снабжения его фронта, сказав, что все эти дела я согласую с Кириченко: я знал, что он — опытный партийный работник, хорошо знающий положение в войсках. И мы действительно успешно решили все наши вопросы.
К тому же еще до моего появления в штабе фронта Толбухин и Кириченко, прослышав о моей поездке по фронтам, уже подписали несколько дней назад соответствующий приказ войскам своего фронта.
В этом приказе военным советам армий и начальнику тыла фронта предлагалось выделить 700 автомашин с водителями и горючим для обеспечения форсированного вывоза зерна на склады, а также оборудовать необходимые для хранения зерна складские помещения, зернохранилища и крытые площадки, обеспечив сохранность и круглосуточную охрану хлеба.
Начальнику тыла фронта генерал-лейтенанту Анисимову предлагалось сформировать 30 команд, в составе каждой из которых должно быть по 4 офицера и 100 бойцов, и направить эти команды для уборки и обмолота урожая в Сталинскую область (10 команд) и в Запорожскую область (20 команд).
Каждой такой команде поручалось дать задание по уборке, обмолоту и вывозке зерна с установлением строгого контроля за полным и своевременным выполнением всех заданий и правильным использованием выделенных команд по прямому назначению.
В приказе указывались и сроки окончания всей этой работы: по Сталинской области — в течение 50 дней, а по Запорожской и Николаевской — за 60 дней. Поэтому, когда я приехал в Запорожье, там уже знали о помощи, которую им окажет и уже начал оказывать фронт. А такая помощь была им более чем необходима.