Так бывает
Шрифт:
Светлана вышла в коридор. Свет из-под двери гостиной не пробивался, что означало – мама заснула.
– Спокойной ночи, – прошептала Светлана и вернулась в комнату. Там она достала из сумки журнал и села за письменный стол, который по большому счету ей был давно – с институтских времен – не нужен.
Журнал, рассказывающий о теленовостях, раскрылся на нужной странице. С анкетой…
Светлана включила компьютер. Сверяясь с журналом, нашла нужную страницу на сайте телеканала. Теперь – заполнить графы. Светлана проставила пол, возраст. Отчиталась о семейном положении, фактически – о своем одиночестве; о склонностях, пристрастиях,
Оставалось щелкнуть по окошку «отправить», но Светлана медлила. Кому на глаза попадется ее анкета? Если вообще попадется кому-то… Да там все и так решено, у телевизионщиков… И обращение к широкой публике – это всего лишь пиар, реклама… А может, подумала она, это и к лучшему, что не попадется, никто не увидит, никто не узнает. Ведь она кто? Никто, моль белая, а игре требуются люди, способные вызвать у зрителей самые разнообразные чувства, а не единственное – жалость.
Светлана вновь пробежалась глазами по заполненным графам. Пол, возраст… И в конце: «Если хотите сообщить о себе дополнительные сведения, изложите их ниже…»
В окошке ниже дрожал курсор, готовый отсчитывать буквы…
Светлана решила, что сначала напишет на бумаге, ручкой, а потом отстучит по клавиатуре. Иначе связно не получится, а каша – запросто.
На чем бы написать? Светлана выдвигала ящики стола, пока в нижнем, в самом дальнем углу, не обнаружила свой дневник – не школьный, с оценками и росчерками учителей, а тот, которому в 10-м классе в тайне от мамы доверяла свои надежды и мечты, свою любовь.
Последнюю запись в нем она сделала наутро после выпускного бала и убрала дневник в стол. И постаралась забыть о его существовании, а значит – и о Валере. Но дневник ждал своего часа… Десять лет прошло, и вот – дождался. Чтобы снова растревожить воспоминаниями.
Тетрадь была исписана почти до конца. Оставалось всего три чистых листка, их Светлана и вырвала.
Взяла ручку, написала: «Здравствуйте…» К кому она обращается? К продюсеру? Психологу? Пятому ассистенту младшего редактора? Она выбрала обтекаемую форму: «… уважаемые устроители игры «Край света». Пользуясь вашей любезностью, хочу более детально мотивировать мое желание принять участие во втором туре телеигры «Край света».
Светлана поморщилась: все верно, грамотно, но велеречиво и глупо. Будто официальное послание составляет – с реверансами и заверениями в преданности. А зачем пыжиться, если урна ни глаз, ни мозгов не имеет?
Светлана повертела ручку в пальцах и, склонив голову к плечу, стала писать легко и свободно.
«Мне не везет. Мне хронически не везет. Кто-то скажет, что в 26 лет говорить об этом рано – вся жизнь впереди, но я знаю, что при хронических заболеваниях лекарства и процедуры лишь затягивают процесс, но вспять обратить его не в состоянии.
– С тобой скучно, – сказал Валера.
С Татьяной, яркой девчонкой из их класса, между прочим, троечницей, ему было веселее. На выпускном он только с ней и танцевал.
– Когда я рядом с тобой, то всегда боюсь что-нибудь брякнуть, – через несколько лет сказал мне другой
Он был прав. И я не обиделась, когда он переметнулся к Лиде, девушке из нашей группы, на которой и женился за месяц до окончания института. К Лиде я тоже была не в претензии. Дима – парень хороший, такого грех не полюбить. Я слышала, сейчас у них двое детей. Дима получил диплом за участие в международном конкурсе, трудился над проектом комплекса «Берег счастья» на Волге. Лида не работает, воспитывает их мальчишек. Не сомневаюсь, их детки возьмут от родителей лучшее: от Димы – целеустремленность и красоту, от Лиды – мягкость и мудрость.
Я же умом похвастаться не могу. Мне это еще Валера объяснил – тогда, накануне выпускного бала.
– Ты… дурная какая-то. Никому не веришь, всех подозреваешь. Думаешь, все тебя хотят обидеть? Это тебя мать настраивает…
– Маму мою не трогай! – я повысила голос.
– А ты не ори. Мать твоя одна, так, наверное, сама виновата. И ты одна останешься. Наверняка. Но я тут разбираться не хочу, меня психиатрия не привлекает, я в экономический поступать собираюсь, а не в медицинский.. Все, пока!
И он ушел к Таньке, которая громко смеялась его шуткам и смотрела снизу вверх совершенно ошалелыми глазами.
Утром следующего дня я записала в дневнике: «Он прав. Мне это не нравится, но он прав. Надо меняться».
И не изменилась. В институте все повторилось с Димой. А потом, позже, с Артемом, в архитектурной мастерской, где я имею честь прозябать по сегодняшний день.
«Прозябать» – это моя оценка, хотя начальство мной довольно. Самая невидная, неблагодарная и кропотливая работа достается мне. Я не ошибусь в расчетах, я не подведу. Из меня получился никудышный архитектор, но очень исполнительный работник. На таких, как я, молятся, и таких не замечают.
Артема я вижу каждый день. Когда я пришла в мастерскую, он на меня сразу глаз положил. Купился на внешность. Ведь я очень ничего, это правда. Цветы дарил, на свидания звал. Мне это было приятно. Но это было неожиданно, и потому пугало. Наш роман продолжался три месяца, а потом он сказал:
– С тобой опасно. Об тебя обрезаться можно. Рядом с тобой и ангел будет чувствовать себя подлецом. Подозрительность должна быть избирательна, а справедливость – милосердна. А ты сначала сжимаешься в ожидании удара, а потом сама начинаешь хлестать наотмашь. Превентивная мера… Ну кому такое понравится?
Никому не понравится, я понимаю. Даже маме моей, хотя именно она выпестовала меня такой: неуверенной в себе, ждущей, что любой встречный только и мечтает, как бы уязвить, насмеяться. Я жалею маму, в свое время ее сильно обидели, и она так и не смогла выпрямиться. И я ее не осуждаю, она хотела как лучше, она хотела уберечь меня, предупредить.
Ей не повезло, ей не встретился человек, кому можно было бы довериться безоговорочно, а теперь не везет мне. Я всегда мечтала быть в окружении людей, которые говорят, что думают, и делают, что говорят. Такие люди есть, я знаю, иначе и быть не может, иначе мир перестанет существовать, захлебнется во вранье. Может быть, такие люди мне встречались. Может быть, и Дима, и Артем, и Валера были именно такими – любящими, преданными. А не смогла заставить себя в это поверить. Я сомневалась… Мне нужны были гарантии! А их никто предоставить не мог.