Так бывает
Шрифт:
– Смелее! Смелее! – покрикивала тамада.
Андрей отодвинул стул, обошел молодых супругов. По губам его Ольга прочитала: «Надо». Она сама не поняла, как это произошло, но она поднялась.
– Ты уж потерпи, – чуть слышно прошептал Андрей и притянул ее к себе.
Губы ее коснулись его губ – горячих, сухих. Ольга тут же попыталась отстраниться, но Андрей не отпустил ее.
– Три, четыре, пять…
У нее закружилась голова. Это было странно, дико. На глазах у незнакомых и не слишком трезвых людей она целовалась с совершенно
– Восемь, девять, десять…
Волна нежности подхватила Ольгу. Это было ненормально, неприлично, противоестественно.
– Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать…
Руки Андрея были теплыми.
– Двадцать, двадцать один, двадцать два…
Ей показалось, что она сейчас умрет. Не от недостатка воздуха – от счастья.
– Двадцать пять!
Они оторвались друг от друга. Зал бушевал. Сквозь крики тщетно пытался пробиться голос тамады.
Андрей смотрел на нее, она смотрела на него. Ее рука лежала в его ладони.
– Ай, молодцы!
Народ выпил, а тамада, воспользовавшись паузой, произнесла то, что наверняка не было предусмотрено сценарием, а потому прозвучало свежо и искренне:
– Так и до свадьбы недалеко, с такими-то рекордами.
Ольга смотрела на Андрея и улыбалась, он смотрел на нее и молчал. Они разговаривали, им надо было успеть сказать друг другу очень много.
Андрей улыбнулся в ответ, повернулся, не выпуская ее руки, и возвестил.
– Свадьба будет! Мы согласны.
Ольга улыбнулась и… споткнулась о взгляд Нинки, в котором было пополам зависти и удивления. Ольга отвела глаза. Вот еще, обращать внимание на пустяки! Тем более сегодня, в самый счастливый день ее жизни.
Жених напрокат
У Татьяны Морозовой было все: деньги, квартира в Москве, своя фирма и самые радужные перспективы. «Укомплектована», – уважительно говорили партнеры по бизнесу. И ошибались.
Морозовой не хватало мужа. У нее даже не было жениха. Поэтому, когда потребовалось, Татьяна обвела взором орлицы ближайшее окружение и без лишних церемоний сделала Виктору Толмачеву предложение, от которого тот не смог отказаться. Хотел, но не смог.
То, что первым порывом было решительное «нет», Татьяна поняла по его глазам. Сначала они округлились от недоверия, потом заледенели, а потом будто укрылись за полупрозрачной пленкой, как бывает у пресмыкающихся. Зрачок виден, выражение – не разобрать.
– Хорошо, – сказал Толмачев. – Я согласен. Когда надо ехать?
– Завтра. Надеюсь, вы понимаете, что распространяться о цели и обстоятельствах нашей поездки не рекомендуется?
– Безусловно. Я сознаю тонкость ситуации и ценю ваше доверие, Татьяна Сергеевна. Однако…
– Что? – Морозова повела бровью.
– Мне будет непросто вести себя естественно без знания некоторых деталей.
– Инструкции получите в поезде! Отъезд отсюда, из фирмы, в 17.10.
Татьяна
– И оденьтесь поприличнее! Если чего в гардеробе недостает, можете потратиться. Я возмещу. До свидания.
– До свидания, – пробормотал, оставаясь позади, «жених».
И так он это покорно сказал, что Татьяна едва не выругалась, что в общем было ей не свойственно. Пресмыкающееся!
«А что ты хотела, голубушка? – спросила она себя. – Ведь знала, что так и будет. Иначе не предложила бы эту роль. Или надеялась, что он пошлет тебя куда подальше – вежливо или напрямую, а заодно и работу, за которую ты ему платишь и платишь немало?»
Морозова поискала ответ и, не желая лукавить сама с собой, ответила честно: «Надеялась».
Видимо, подспудно она хотела, чтобы план ее развалился еще на начальной стадии. Потому и выбрала Толмачева, к которому испытывала что-то вроде приязни, внешне, впрочем, никак не проявлявшейся.
Высокий, поджарый, не мальчик, ко всему прочему дизайнер каких поискать. И симпатичный. Для тех, конечно, кто на дух не переносит слащавость, свойственную нынче мужскому племени. Как они себя холят, лелеют, маникюрят… Смотреть противно! Этот же – в неизменных джинсах и свитере – этот ничего, не совсем пропащий. Так ей казалось.
Он должен был отказаться! И тем завоевать нечто гораздо большее – ее уважение. Разумеется, она бы его уволила. Ни один настоящий руководитель не потерпит, чтобы ему перечили, но уволила бы с сожалением и, возможно, втихую помогла бы найти достойную работу взамен утерянной. А Толмачев возьми и струсь!
Это означает, что в Вотчинино она отправится не одна. На радость маме.
– Билеты привезли?
Секретарь вскочила.
– Да, Татьяна Сергеевна.
В кабинете Морозова полистала ежедневник и нажала клавишу интеркома. Заместитель отозвался тут же.
– Завтра я уезжаю, – сказала Татьяна, не тратя время на приветствие. – Вечером. Но с утра меня тоже не будет. Так что совещание проведете без меня. В понедельник предварительные наработки по «Карусели» должны быть на моем столе. Все.
Она отпустила клавишу и нажала соседнюю..
– Машину к подъезду.
Минуту спустя Морозова выходила из здания, шестой этаж которого занимала ее рекламная фирма. Черная «вольво», блестя лаковыми боками, уже ждала ее. Шофер предупредительно открыл дверь.
– Домой!
Подарки были куплены заранее, поэтому в магазины заезжать не пришлось. А самый лучший подарок для матери, усмехнулась Татьяна, прибудет на своих двоих.
– Утром как обычно, Татьяна Сергеевна? – уточнил водитель.
Она кивнула и направилась к подъезду. В квартире достала кофр и стала набивать его вещами. Много времени это не заняло.
Татьяна плеснула себе коньяку и плюхнулась в кресло перед телевизором. Но включать его не стала, остановившись глазами на фотографии матери, стоявшей на кофейном столике.